[iplfandom]

Бонус от чужого исполнителя.

Адресат: Caelibem
Название: Небесный кит
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах, Даниил Данковский
Размер: драббл, 960 слов
Категория: джен
Жанр: ангст, hurt/comfort
Рейтинг: G
Краткое содержание: Больше полугода минуло с тех пор, как отгремели пушки, и город по ту сторону реки больше не дымился развалинами.
Предупреждения: специфичное представление персонажа.

Немного вдохновившего визуала (gif, ссылки на внешний ресурс)

линк1, линк2, линк3.

немного втемного <3

Я слышала легенду, что киты выпрыгивают из воды для того, чтобы взлететь. Это их мечта. Они выпрыгивают из воды и каждый раз падают, ушибаясь об воду. Они стремятся к своей мечте, хотя она и невозможна. ©

Многогранник пел, как поют ульи, он покачивался на изогнутом основании и в своих гранях отражал ветер: звенел бутылочным горлышком на самом пороге слышимости. Твириновая взвесь мутила воздух, солнце светило ярче беспокойных сердец и жгло жарче древних костров. Даниил помнил их — безумные, неистовые, — в их языках гибли неугодные и гибли случайные, а рядом с ними грелись те, чья кровь кипела живее самых дерзких идей. Даниил помнил костры, а земля помнила его. Она раскалилась, нагретая, и вспыхивала под ногами, опаляя пятки воспоминаниями.
Больше полугода минуло с тех пор, как отгремели пушки, и город по ту сторону реки больше не дымился развалинами. Он просел, будто песочная фигурка, на которую кто-то плеснул воды, но Даниилу казалось, что над останками всё ещё поднимается дым, а песня башни звучит тягуче, и ветер эхом несёт траур по округе.
Бывших складов отсюда — с вершины — видно не было, не видно было даже остатков Омута: настолько плотной была травяная взвесь, расцветившая далёкие руины в охристые оттенки. Твирь росла на крови и цвела теперь так буйно, будто боль, питавшая её, сочилась из стеблей, душила почву, отравляла воду.
Даниил боялся вдыхать, но дышал глубоко и жадно. Горячий воздух ласкал ему кожу и сушил нёбо, зной давил на плечи.
Многогранник укачивал.
Тихая песня рвала тишину.
Даниил чувствовал, как медленно исчезает, соскальзывая с края.
— Много ты понимаешь, — вдруг произнес знакомый голос. Башня не впускала ни холод, ни голод, ни время. Каспар за все месяцы совсем не изменился, интонации его по-семейному точно совпали с холодной каинской отстранённостью.
— Эта степная дичь себя давно изжила, — говорил он (Даниил упрямо мотнул головой). — Хотели вернуться к матери-земле — пожалуйста. Многограннику без этого стало легче, этот хрустальный цветок расцвёл во всей красе, и ему теперь никто не помеха. Жаль, ты не видишь, тут вокруг теперь всё иначе.
— Не вижу, — хрипло согласился Даниил. Голос не слушался. Где-то вдалеке как будто послышалось низкое гудение коров, но семьи одонгов давно двинулись дальше, на восток, и многих с ними уже не было: погибли от огня, сгорели в болезни, сгинули в морозах. Сожрали друг друга.
И не было здесь на десятки километров ни одного быка.
— Скучаешь по нему? — спросила Тая, присев рядом и принявшись болтать ногами над метрами желтоватой пустоты.
Даниил, потерявший счёт времени, не сразу нашёлся с ответом.
— Скорблю, — кратко ответил он.
— Скорбят ведь по умершим? — Тая, сощурившись, посмотрела на солнце, подставив жаре веснушки. — Значит, он умер. Жалко, а мы в него играем. Это из-за тебя он умер?
— Из-за себя, — Даниил ответил резче, чем хотел. — Он спасал то, что уже не спасти, вот и умер! Кто так делает?
— Все, — Тычик пожала плечами. — У нас все всегда до последнего бьются, даже если толку уже нет.
Даниил вздохнул. Замер. Сдался.
— Знаю, — сказал он. — Я тоже бился, но так и не понял, зачем. Они ведь хотели, чтобы я всё это сделал — и я сделал. До последнего шёл по указке, даже когда решил, что не стану. Ни сил не хватило, ни роста.
— А у него хватило бы, — заметила Тая. Говорила она самодовольно, словно делилась одной ей известной тайной. — Он, знаешь, пригибался к земле, как зверь. А если б встал в полный рост, то достал бы до са-амых облаков.
Даниил, горько усмехнувшись, склонился над коленями, глядя вниз. Тая с интересом вытянула шею, стараясь заметить что-нибудь интересное.
— Что ты там внизу высматриваешь?
В этот раз с ответом было ещё сложнее, поэтому Даниил отозвался вопросом:
— Верно говорят, что твирь на крови растёт?
Тая звонко рассмеялась, но обидного ничего не сказала. Она с улыбкой пояснила, рассматривая мысы сандалий:
— Твирь из тел растёт, соки земные сквозь себя гонит. Разве ж на одной крови что-нибудь вырастишь?
Даниил с усилием расцепил стиснутые зубы. Сам знал, что не растут на ней ни города, ни чудеса, и даже Многограннику от одной крови дурно было.
— Его высматриваю, — ответил наконец Даниил. — Там он. Со всеми.
— Нет его там, — ответила Тая, сразу потеряв к земле интерес. — Говорю же, мы в него играем. Ты в небо смотри.
Даниил рефлекторно перевёл взгляд на чистое, чуть подёрнутое мутностью небо.
Осёкся.
— Ничего не вижу, — сказал он. — Что там?
— Там киты-ы, — радостно протянула Тая, указав пальцем. — И он тоже там. У каждого свой есть, а он ничейный. Сильный и большой, больше самого большого облака!
— Так он же с быками…
— Где ж ты летающего быка-то видел? — серьёзно спросила Тая, и Даниил не стал спорить. Действительно, не видел ни разу. — Быков трава не пускает, поёт им. А киты, они сами себе поют. Им здесь раздолье, смотри, сколько простора вокруг.
Даниил, послушно осмотрелся. Плотное твириновое марево колыхалось в жаре, заворачиваясь еле заметными вихрями. Ветер иногда обдавал шею прохладой. Видно было совсем мало, но и так было ясно, что в степи нет китам совсем никакой преграды.
— Скоро дедушка Симон приедет?
— Скоро.
— Он сказал, новый город строить будем. Сказал, он летать будет. Я потому им китов и предложила выдумать. Раньше говорили, что Земля на китах, а про нас скажут, что город с китами...
Даниил не слушал.
Он думал о том, что на воздухе строить ещё сложнее, чем на крови. Думал, что дышать ему страшно и тяжело; что воздух такой густой, что мог бы удержать на себе человека, если б тот захотел ступить с пустоту. Даниил дышал глубоко, укачивая самого себя, и не было больше Таи, не было Хана, не было живой башни — только мёртвая, холодная и сильная.
Даниил пытался ухватиться за жаркое и плотное марево пальцами, пока подушечек не коснулось что-то сухое и прохладное, а перед глазами не мелькнуло гладкое и сильное тело; оно плавно скользнуло мимо, всколыхнув мощным хвостом траву у самой земли, и исчезло, скрывшись в ядовитом тумане, чтобы затем мелькнуть ещё раз — чуть дальше.
Он поклялся хранить детей города — и они в благодарность выдумали его, чтобы теперь с ним некому было поспорить.

Больше самого большого облака.

Провожая взглядом кита, выдуманного детьми, Даниил подумал, что, в сущности, совсем не важно, кто же выдумал детей.

А ещё он подумал, что, наверное, это вовсе не ветер поёт, путаясь в гранях башни.