Кроваво-бурый

[iplfandom]

Название: Кроваво-бурый
Автор: TachiSG
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах, Даниил Данковский
Размер: драббл, 668 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Потрошитель и столичный скептик, создатель "Танатики". Невидимое для одного - цель для другого. "Разве ты не успел понять, что здесь, в степи, мы подошли куда ближе?"

— Часто вижу тебя здесь. Не случайно, конечно?
Бурах усмехается, не поднимая головы; ведет невесомо пальцами над линиями чужого тела, примериваясь, приноравливаясь — касания его хирургически точные.
Степь глуха. Ни звука — даже ветер не свистит над курганом. Щелчок взводимого курка теряется в плотной войлочной тишине.
Данковский не сводит напряженного, сосредоточенного взгляда с лица Бураха. Перебирает пальцами, перехватывая револьвер удобнее, и не замечает, как рука сама собой берет левее. Мимо.
— Так значит — ты? И людей на улицах, и Симона, и Исидора…
— Не отца.
Бурах хмурится, кидая на Данковского короткий взгляд исподлобья. Отводит руки от недвижимого тела, упираясь кулаками в тяжелый каменный алтарь, и качает головой. Корит себя — не успел. Забыл тогда, не поспешил, не вычитал нужное между строк — теперь вечным напоминанием у сердца хранит последнее письмо отца.
Невеста на алтаре мелко, слабо дрожит то ли от холода, то ли ещё от чего; Бурах кладет ладонь ей на живот, успокаивая, грея, и в лицо ей глядит прямо. Уверенно — убежденно.
— А Симона Грязь забрала. Ты и без меня это знаешь — на тебя наука работает.
— На тебя, так значит, нет?
— У меня другая сила.
Данковский медленно опускает руку, не убирая пальца с курка, застывает, когда Бурах легко — ласково почти — ведет пальцами по белой коже невесты. Тихий выдох, сорвавшийся с её губ, оглушает Данковского эхом не прозвучавшего выстрела.
Кровь — вязкая, черная — стекает на каменный алтарь сплошным мерным потоком, от раскрытой грудной клетки к ровным красным линиям на округлых бёдрах. Копится в углублениях и выбоинах, пачкает белые безжизненные руки, просачивается в кривые тонкие трещины. Вековой камень от неё становится черным — будто обугленным.
Воздух полнится терпким запахом, металлическим привкусом, оседающим на языке.
— А люди — люди земле нужны.
Травы в степи шелестят — то ли от ветра, то ли ещё от чего.
Бурах улыбается уголками губ, бережно прикасаясь к еще бьющемуся сердцу у невесты в раскрытой груди — и останавливает его одним быстрым росчерком пальца по аорте.
Кровь переполняет алтарь, стекая на землю.
Кровь тонкими ручейками сбегает вниз по склону, заливает ступени, путается в травах.
Данковский, опустив голову, смотрит, как один из ручейков, обегая полукружием его ботинок, пропадает в земле.
— Вздор.
Голос у него тихий, слабый — едва слышнее свиста ветра и треска корней в земле.
— Отчего же вздор? Не отдадим крови — не будет нам ни твири, ни жизни. Ты думаешь, откуда Грязь пришла?
Бурах отходит на шаг, складывая руки — удивительно чистые — за спиной; кровь и его оббегает, сторонится будто, замарать боится.
Не живая и не мертвая.
— Я же говорил тебе, ойнон: стану тем, кто прольет реки крови. Кто вернет земле пульс, кто накормит Мать…
— Кто к десяткам смертей ещё сотню прибавит?
Бурах смеется хриплым, лающим смехом, и носком ботинка сбивает с пути очередного кровавого ручейка крупную каменную дробь — кровь с почти живым рвением устремляется к земле, к склоняющимся низко травам.
— Это ты со смертью борешься. Ищешь формулы, составы, Закону противостоишь — но не так и не там. Разве ты ещё не успел понять, что здесь, в степи, мы подошли куда ближе?
Данковский щерится, вскидывает взгляд, делая полшага вперед; хочет сказать что-то колкое, едкое, что-то из того, на что всю жизнь положил, что-то, что-то — и только выдыхает, бессильно опуская плечи. Почти машет рукой, отходя назад, на ступени, покрытые, как венами, темными витыми полосами остывающей крови. Затыкает со злостью револьвер назад в кобуру и, поджав губы, глядит вперед — там, за вечерним туманом, еще светятся городские огни.
Где-то там лает собака — звук долетает до кургана оборванным, глухим эхом. Где-то там темнеет на небе острое пятно Многогранника. Где-то там люди — быстрее умирают, чем живут.
Данковский молчит. Минуту, вторую, третью – десяток. Только вздрагивает от особенно сильного порыва ветра, запахивая плащ, и коротко мотает головой, краем глаза наблюдая за огибающим алтарь Бурахом.
Тот — обманчиво безоружен. Данковский не сторонится его и не прячется, когда, отворачивая голову от ветра, пожимает плечами.
— Не ближе — только другими методами.
Бурах становится за его спиной, совсем близко, на одну ступень выше. Оглядывает степь — туманные, бесконечные дали. Замечает среди побуревшей травы тонкие высокие стебли. Замечает белые пятна, плющом льнущие к земле. Замечает кроваво-бурые всполохи, растворяющиеся в мутном степном воздухе, и коротко — едко — усмехается.
Степь дышит.
— Иди к коменданту, ойнон.
Данковский не двигается с места.