Вперед и только вперед. К мечте пора двигаться, а не только лежать в ее направлении
Название: Власть имен
Автор: Naians
Бета: bocca_chiusa
Фандом: Мор (Утопия)
Размер: мини, 1646 слов
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах/Даниил Данковский, Ноткин
Категория: слэш
Жанр: мистика
Рейтинг: R
Краткое содержание: Артемий умеет призывать смерть, Даниил — ее изгонять
Примечание/Предупреждения: 1) АУ; 2) описание травм и жестокости
читать дальшеАртемий явился в Омут глубокой ночью.
Даниил открыл ему почти сразу: не спал, небось, опять возился со своими пробирками. Приветливая улыбка сгинула с его лица в тот же миг, как он заметил, что Артемий пришел не один. Даниил посторонился, пропуская их:
— Проходи. Клади его на стол.
Артемий бережно уложил Ноткина, стараясь не навредить ему еще больше. Лицо вожака двудушников было залито кровью, и если бы только лицо! На нем живого места не осталось. Ребра точно были сломаны, это Артемий определил сразу. Только бы не проткнули легкие. Только бы выжил.
— Вылечи его.
Даниил не тратил лишних слов: раскрыл саквояж, вынул инструменты и натянул медицинские перчатки.
— Кто его так? Складские бандиты?
— Песиголовцы.
— Игры в вашем городе слишком жестокие.
Артемий промолчал. Какие уж тут игры? Звереныши не играли, они охотились. Выслеживали, ожидая, когда Ноткин останется один, чтобы можно было навалиться всей толпой. Спичка бы сумел убежать, да и убегал уже не раз, а Ноткин с его хромотой...
Артемий почувствовал, как пульсирует в висках кровь, а руки сжимаются в кулаки.
Звери. Не волчата уже — взрослые волки, упивающиеся кровью и слабостью жертвы. Они не «учили» Ноткина, они его убивали: били ногами по лицу, по голове, по почкам, топтали пальцы (большой на левой руке был совершенно раздроблен, будто мало Ноткину увечий, теперь еще одно добавится), прыгали на грудь, ломая ребра. Не остановились даже когда он потерял сознание, а мучили, корежа и терзая окровавленного, поверженного врага. Увидев Артемия, прыснули в стороны, как шавки от медведя: знали, что с ним и десятку щенков не тягаться.
И все в масках, этих своих песьих головах. Легко зверствовать, зная, что тебе сойдет это с рук, что Хан прикроет. Прикроет ли на этот раз? Тайком ли убивали Ноткина или с его позволения?
Даниил взялся осматривать раненого, но почти сразу же прекратил. Взглянул сочувственно, и у Артемия скрутило желудок в узел.
— Уже поздно.
— Вылечи его.
— Он мертв. Должно быть, умер по дороге сюда.
— Вылечи его.
— Я не могу, — вздохнул Даниил, стягивая перчатки. — Жаль мальчишку, но тут уже ничего не поделаешь. Надо сообщить коменданту: пусть начнет расследование. В этот раз песиголовцы должны понести наказание.
Артемий облизал пересохшие губы. Ноткин не должен умереть, Ноткину еще городом править. Без него планы Капеллы развалятся. Без него все оставшиеся в городе дети постепенно потянутся в песиголовцы, и малолетних отморозков станет еще больше. Без него все пойдет прахом.
Он обошел стол и остановился в шаге от Даниила.
— Верни его.
— Я не могу. Артемий, смерть не отдает своих жертв.
— Отдает. Тебе. Вся столица видела, как ты воскресил ту женщину. Ты — чудотворец, способный победить смерть. Изгони ее, раз она тебе подвластна. Ноткин должен жить.
Даниил досадливо вздохнул. Он побледнел и осунулся: снова не спал в те ночи, что они проводили по-отдельности. А ел ли? Пытаясь восстановить свое детище, «Танатику», Даниил сжигал себя, как и большинство утопистов. Артемий, как мог, присматривал за ним: защищал, кормил мясом и хлебом, согревал ночами. Это не было любовью, это было долгом, который он добровольно взвалил себе на плечи. Должен ли костер любить того, кто греется возле него? Нет, он должен дарить тепло и жизнь. Даже если согревающийся путник бормочет благодарности и охотно подбрасывает дров в огонь, а сам костер льнет к его рукам, как прикормленный пес, о долге забывать нельзя.
Этот человек должен был выжить, ведь он один умел изгонять смерть.
Колдун, наследник Симона Каина.
Симона берег Исидор Бурах, отец Артемия.
Даниила Данковского поручено беречь его сыну.
Глаза у Даниила стали совсем темные, как бездонные колодцы.
На лицо набежала тень, а у губ залегла горькая складка.
Он покачал головой:
— Мне очень жаль, что ты поверил в это, Артемий. Это был просто фокус. Та женщина не была мертва на самом деле. Мне нужно было поразить публику, найти спонсора для своих исследований, а толпа всегда охоча до чудес. Медицина еще не дошла до такого уровня, чтобы воскрешать мертвых. «Танатика» продвинулась далеко, но это не помогло. Меня потом раскрыли и заклеймили шарлатаном, и я бежал сюда: в ваш странный город, где верят в любые чудеса. Здесь я смог укрыться, продолжить работу и даже нашел покровителей, столь же безумных, как я сам. Но я не могу вернуть Ноткина. Прости.
Артемий смотрел на него и молчал.
Даниил закусил губу.
— Я не могу! Если бы я мог...
— Ты можешь. Виру я заплачу сам.
Даниил издал странный звук: нечто среднее между шипением и вскриком.
— Откуда ты знаешь?
— Отец знал.
— Я думал, он не успел рассказать тебе. Или... ты нашел мои письма? Сожги их, прошу тебя. Надо же мне было так сглупить!
Артемий прикрыл глаза и тихо усмехнулся.
Даниил-чудотворец продолжал искать логичные объяснения всему, так же, как Даниил-ученый.
Никаких писем у Артемия не было.
Отец многого не смог ему поведать, и теперь каждый поход в степи превращался в безумие: травы гудели, стонали его голосом и передавали знания последнему из таглура Бурахов. Лучше всего было слушать на кургане Раги, куда Артемий приходил раз в неделю. В остальное время он старался ходить через город, глушивший отцовский голос, чтобы окончательно не сойти с ума.
— Это не то знание, что передается словами, ойнон. Что еще нужно, кроме виры?
— Плата. — С Даниила слетело все сожаление и тщательно изображаемое раскаяние. Он был бледен, но сосредоточен. — Должен будешь одну услугу.
Артемий кивнул. Затем добавил:
— Все, что не повредит моим Приближенным.
— Договорились. Вира один к двум.
— Я знаю.
— Тогда беги. Ты должен успеть до конца ночи.
И Артемий вышел на охоту.
Это — то, что получалось у него лучше всего. Недаром отец нарек его именно так: «посвященный Артемиде», «безупречный», «крепкий здоровьем». Отец был отличным врачевателем и получил этот дар вместе с данным ему именем, но сына желал видеть охотником и лидером уклада. Позже он раскаялся в этом решении и услал Артемия подальше, велев стать врачом. Артемий подчинился, но родной город содрал с него ложную цель, как шелуху с луковицы.
Артемий умел лечить, но ему предназначено было убивать.
Мать Бодхо, многоликая, имеющая сотню имен, почитаемая когда-то и в Греции, направляла его, не давая ошибиться. Он не смог спасти Ноткина и лишь зря потратил его время, пытаясь удержать в нем жизнь.
Ноткин умер.
Но стоило Артемию взяться за свое дело, как мать Бодхо подтолкнула его в нужном направлении.
Громкие мальчишечьи голоса нарушили ночную тишину. Мальчишки смеялись и сквернословили, заглушая звук его шагов.
Двое. Светлые вихры, открытые лица, даже края песьих масок не торчат из карманов.
Никто ничего не докажет.
Но говорили они о Ноткине. Хвалились. Гордились содеянным.
И других доказательств было не надо.
Артемий мрачно улыбнулся и вознес матери Бодхо короткую благодарность. Это могли быть двудушники или просто случайные сорванцы. А то и парочка малышек. Но под руку попались именно те, на кого Артемию будет охотиться легче всего.
Нагнать их и схватить за шеи, слегка придушивая, было легче легкого. Даже не запищали.
Эти волчата еще не умели чуять опасность. И уже не научатся.
Нож лег в руку, и линии их тел налились красным. Раскрывать живых людей было страшно только в первый раз, а потом Артемий привык. Охота — его предназначение, а цель охоты — смерть жертвы.
Сердца должны быть свежими, как сердце Веры.
Комендант опять будет бушевать, патрульные устроят облаву, и пару недель нужно будет пересидеть в машинном, выбираясь к Даниилу только в самый глухой час, через степи. А потом все вернется на круги своя: комендант Сабуров — цепной пес, а не гончая, ему Артемия не поймать. Пусть жену охраняет да власть свою. Пока есть что охранять.
Оставив раскрытые тела под мостом Многогранника (привет Хану и совет держать в узде своих зверят), Артемий поспешил в Омут.
Успеет ли?
Когда он вошел, щурясь на яркий свет ламп, Ноткин уже сидел и внимательно слушал Даниила. Карманы парня оттягивали склянки с лекарством и бинты.
— ...Три раза в день. Запомнил?
— Запомнил.
— На, возьми рецепт. Умеет у вас там кто-нибудь читать?
— Обижаешь, доктор, у нас все умеют! Капелла учит. Спасибо, что подлатал. Заходи на склады, если чего потребуется.
Ноткин осторожно слез со стола, взял бумагу и хитро ухмыльнулся, глядя на замершего Артемия. Помахал ему рукой с целыми пальцами.
— Пойду я. Ну, Хан! Устрою я ему ответ!
— Один не ходи, — велел Артемий.
— Да уж понял, не дурак. Покедова, доктор.
Когда за ним закрылась дверь, Даниил выставил и молча кивнул на две чаши, обвитые змеями. Артемий так же молча положил в них сердца песиголовцев.
Даниил повел над ними руками. Что-то сказал по-гречески.
Сердца загорелись, как промасленная ветошь. Левое синим пламенем, правое — зеленым. Огонь отражался в запавших глазах Даниила. На лбу выступила испарина. Кажется, он даже перестал дышать.
Сердца рассыпались прахом, и Даниил облегченно выдохнул и оперся о стол. Артемий поспешил подставить плечо.
— Принято. Она не держит зла.
Артемий слегка усмехнулся, прикасаясь губами к его виску.
— Даже боги боятся смерти, да?
— Много ты понимаешь в богах, — пробормотал Даниил, обнимая его. — Я, знаешь ли, смертен, и моя жизнь тоже в ее руках. Если бы я раньше знал, что за даром последует такая плата...
— Эти щенки заслужили свою участь.
Даниил хрипло рассмеялся. Обхватил его лицо руками. Ладони у него были холодные и сухие, как змеиная чешуя. Зрачок полностью терялся в черной радужке, но Артемий был уверен, что он вертикальный.
— Я не о них говорил. Знаешь, какой страшной бывает исполненная мечта? Мне дали возможность воскрешать мертвых, вот только смерти это не нравится. И однажды она, разгневавшись, заберет меня вместо спасенного, чтобы покарать за дерзость. Я не знаю, как долго она будет принимать мои...
— Взятки?
— Подачки. Каждый раз, как в последний. Если бы просил не ты, я бы отказал.
Он закрыл глаза. Артемий благоговейно поцеловал его закрытые веки.
— Шарлатаном быть проще, чем богом?
— Намного.
Он впился в губы Артемия с жадностью замерзающего.
— Она ведь приходит каждый раз и стоит у меня за спиной, держа руку на моем сердце, — лихорадочно прошептал Даниил, между поцелуями. — Ненавижу этот холод, пробирает до костей, до самого нутра...
— Пойдем наверх. Пора греться.
Даниил кивнул и переплел пальцы с его. Сжал руку крепко, до боли.
Иногда Артемий жалел, что имена имели над ними такую власть.
Но глядя на Даниила, он понимал, что даже смена имени ничего не исправит. Их судьбы были предопределены. Даниил никогда не называл настоящего своего имени, но Артемий и без того его знал. Быть посвященным кровавой и жестокой богине охоты было куда легче, чем являться новым воплощением бога врачевания, Асклепия.
Автор: Naians
Бета: bocca_chiusa
Фандом: Мор (Утопия)
Размер: мини, 1646 слов
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах/Даниил Данковский, Ноткин
Категория: слэш
Жанр: мистика
Рейтинг: R
Краткое содержание: Артемий умеет призывать смерть, Даниил — ее изгонять
Примечание/Предупреждения: 1) АУ; 2) описание травм и жестокости
читать дальшеАртемий явился в Омут глубокой ночью.
Даниил открыл ему почти сразу: не спал, небось, опять возился со своими пробирками. Приветливая улыбка сгинула с его лица в тот же миг, как он заметил, что Артемий пришел не один. Даниил посторонился, пропуская их:
— Проходи. Клади его на стол.
Артемий бережно уложил Ноткина, стараясь не навредить ему еще больше. Лицо вожака двудушников было залито кровью, и если бы только лицо! На нем живого места не осталось. Ребра точно были сломаны, это Артемий определил сразу. Только бы не проткнули легкие. Только бы выжил.
— Вылечи его.
Даниил не тратил лишних слов: раскрыл саквояж, вынул инструменты и натянул медицинские перчатки.
— Кто его так? Складские бандиты?
— Песиголовцы.
— Игры в вашем городе слишком жестокие.
Артемий промолчал. Какие уж тут игры? Звереныши не играли, они охотились. Выслеживали, ожидая, когда Ноткин останется один, чтобы можно было навалиться всей толпой. Спичка бы сумел убежать, да и убегал уже не раз, а Ноткин с его хромотой...
Артемий почувствовал, как пульсирует в висках кровь, а руки сжимаются в кулаки.
Звери. Не волчата уже — взрослые волки, упивающиеся кровью и слабостью жертвы. Они не «учили» Ноткина, они его убивали: били ногами по лицу, по голове, по почкам, топтали пальцы (большой на левой руке был совершенно раздроблен, будто мало Ноткину увечий, теперь еще одно добавится), прыгали на грудь, ломая ребра. Не остановились даже когда он потерял сознание, а мучили, корежа и терзая окровавленного, поверженного врага. Увидев Артемия, прыснули в стороны, как шавки от медведя: знали, что с ним и десятку щенков не тягаться.
И все в масках, этих своих песьих головах. Легко зверствовать, зная, что тебе сойдет это с рук, что Хан прикроет. Прикроет ли на этот раз? Тайком ли убивали Ноткина или с его позволения?
Даниил взялся осматривать раненого, но почти сразу же прекратил. Взглянул сочувственно, и у Артемия скрутило желудок в узел.
— Уже поздно.
— Вылечи его.
— Он мертв. Должно быть, умер по дороге сюда.
— Вылечи его.
— Я не могу, — вздохнул Даниил, стягивая перчатки. — Жаль мальчишку, но тут уже ничего не поделаешь. Надо сообщить коменданту: пусть начнет расследование. В этот раз песиголовцы должны понести наказание.
Артемий облизал пересохшие губы. Ноткин не должен умереть, Ноткину еще городом править. Без него планы Капеллы развалятся. Без него все оставшиеся в городе дети постепенно потянутся в песиголовцы, и малолетних отморозков станет еще больше. Без него все пойдет прахом.
Он обошел стол и остановился в шаге от Даниила.
— Верни его.
— Я не могу. Артемий, смерть не отдает своих жертв.
— Отдает. Тебе. Вся столица видела, как ты воскресил ту женщину. Ты — чудотворец, способный победить смерть. Изгони ее, раз она тебе подвластна. Ноткин должен жить.
Даниил досадливо вздохнул. Он побледнел и осунулся: снова не спал в те ночи, что они проводили по-отдельности. А ел ли? Пытаясь восстановить свое детище, «Танатику», Даниил сжигал себя, как и большинство утопистов. Артемий, как мог, присматривал за ним: защищал, кормил мясом и хлебом, согревал ночами. Это не было любовью, это было долгом, который он добровольно взвалил себе на плечи. Должен ли костер любить того, кто греется возле него? Нет, он должен дарить тепло и жизнь. Даже если согревающийся путник бормочет благодарности и охотно подбрасывает дров в огонь, а сам костер льнет к его рукам, как прикормленный пес, о долге забывать нельзя.
Этот человек должен был выжить, ведь он один умел изгонять смерть.
Колдун, наследник Симона Каина.
Симона берег Исидор Бурах, отец Артемия.
Даниила Данковского поручено беречь его сыну.
Глаза у Даниила стали совсем темные, как бездонные колодцы.
На лицо набежала тень, а у губ залегла горькая складка.
Он покачал головой:
— Мне очень жаль, что ты поверил в это, Артемий. Это был просто фокус. Та женщина не была мертва на самом деле. Мне нужно было поразить публику, найти спонсора для своих исследований, а толпа всегда охоча до чудес. Медицина еще не дошла до такого уровня, чтобы воскрешать мертвых. «Танатика» продвинулась далеко, но это не помогло. Меня потом раскрыли и заклеймили шарлатаном, и я бежал сюда: в ваш странный город, где верят в любые чудеса. Здесь я смог укрыться, продолжить работу и даже нашел покровителей, столь же безумных, как я сам. Но я не могу вернуть Ноткина. Прости.
Артемий смотрел на него и молчал.
Даниил закусил губу.
— Я не могу! Если бы я мог...
— Ты можешь. Виру я заплачу сам.
Даниил издал странный звук: нечто среднее между шипением и вскриком.
— Откуда ты знаешь?
— Отец знал.
— Я думал, он не успел рассказать тебе. Или... ты нашел мои письма? Сожги их, прошу тебя. Надо же мне было так сглупить!
Артемий прикрыл глаза и тихо усмехнулся.
Даниил-чудотворец продолжал искать логичные объяснения всему, так же, как Даниил-ученый.
Никаких писем у Артемия не было.
Отец многого не смог ему поведать, и теперь каждый поход в степи превращался в безумие: травы гудели, стонали его голосом и передавали знания последнему из таглура Бурахов. Лучше всего было слушать на кургане Раги, куда Артемий приходил раз в неделю. В остальное время он старался ходить через город, глушивший отцовский голос, чтобы окончательно не сойти с ума.
— Это не то знание, что передается словами, ойнон. Что еще нужно, кроме виры?
— Плата. — С Даниила слетело все сожаление и тщательно изображаемое раскаяние. Он был бледен, но сосредоточен. — Должен будешь одну услугу.
Артемий кивнул. Затем добавил:
— Все, что не повредит моим Приближенным.
— Договорились. Вира один к двум.
— Я знаю.
— Тогда беги. Ты должен успеть до конца ночи.
И Артемий вышел на охоту.
Это — то, что получалось у него лучше всего. Недаром отец нарек его именно так: «посвященный Артемиде», «безупречный», «крепкий здоровьем». Отец был отличным врачевателем и получил этот дар вместе с данным ему именем, но сына желал видеть охотником и лидером уклада. Позже он раскаялся в этом решении и услал Артемия подальше, велев стать врачом. Артемий подчинился, но родной город содрал с него ложную цель, как шелуху с луковицы.
Артемий умел лечить, но ему предназначено было убивать.
Мать Бодхо, многоликая, имеющая сотню имен, почитаемая когда-то и в Греции, направляла его, не давая ошибиться. Он не смог спасти Ноткина и лишь зря потратил его время, пытаясь удержать в нем жизнь.
Ноткин умер.
Но стоило Артемию взяться за свое дело, как мать Бодхо подтолкнула его в нужном направлении.
Громкие мальчишечьи голоса нарушили ночную тишину. Мальчишки смеялись и сквернословили, заглушая звук его шагов.
Двое. Светлые вихры, открытые лица, даже края песьих масок не торчат из карманов.
Никто ничего не докажет.
Но говорили они о Ноткине. Хвалились. Гордились содеянным.
И других доказательств было не надо.
Артемий мрачно улыбнулся и вознес матери Бодхо короткую благодарность. Это могли быть двудушники или просто случайные сорванцы. А то и парочка малышек. Но под руку попались именно те, на кого Артемию будет охотиться легче всего.
Нагнать их и схватить за шеи, слегка придушивая, было легче легкого. Даже не запищали.
Эти волчата еще не умели чуять опасность. И уже не научатся.
Нож лег в руку, и линии их тел налились красным. Раскрывать живых людей было страшно только в первый раз, а потом Артемий привык. Охота — его предназначение, а цель охоты — смерть жертвы.
Сердца должны быть свежими, как сердце Веры.
Комендант опять будет бушевать, патрульные устроят облаву, и пару недель нужно будет пересидеть в машинном, выбираясь к Даниилу только в самый глухой час, через степи. А потом все вернется на круги своя: комендант Сабуров — цепной пес, а не гончая, ему Артемия не поймать. Пусть жену охраняет да власть свою. Пока есть что охранять.
Оставив раскрытые тела под мостом Многогранника (привет Хану и совет держать в узде своих зверят), Артемий поспешил в Омут.
Успеет ли?
Когда он вошел, щурясь на яркий свет ламп, Ноткин уже сидел и внимательно слушал Даниила. Карманы парня оттягивали склянки с лекарством и бинты.
— ...Три раза в день. Запомнил?
— Запомнил.
— На, возьми рецепт. Умеет у вас там кто-нибудь читать?
— Обижаешь, доктор, у нас все умеют! Капелла учит. Спасибо, что подлатал. Заходи на склады, если чего потребуется.
Ноткин осторожно слез со стола, взял бумагу и хитро ухмыльнулся, глядя на замершего Артемия. Помахал ему рукой с целыми пальцами.
— Пойду я. Ну, Хан! Устрою я ему ответ!
— Один не ходи, — велел Артемий.
— Да уж понял, не дурак. Покедова, доктор.
Когда за ним закрылась дверь, Даниил выставил и молча кивнул на две чаши, обвитые змеями. Артемий так же молча положил в них сердца песиголовцев.
Даниил повел над ними руками. Что-то сказал по-гречески.
Сердца загорелись, как промасленная ветошь. Левое синим пламенем, правое — зеленым. Огонь отражался в запавших глазах Даниила. На лбу выступила испарина. Кажется, он даже перестал дышать.
Сердца рассыпались прахом, и Даниил облегченно выдохнул и оперся о стол. Артемий поспешил подставить плечо.
— Принято. Она не держит зла.
Артемий слегка усмехнулся, прикасаясь губами к его виску.
— Даже боги боятся смерти, да?
— Много ты понимаешь в богах, — пробормотал Даниил, обнимая его. — Я, знаешь ли, смертен, и моя жизнь тоже в ее руках. Если бы я раньше знал, что за даром последует такая плата...
— Эти щенки заслужили свою участь.
Даниил хрипло рассмеялся. Обхватил его лицо руками. Ладони у него были холодные и сухие, как змеиная чешуя. Зрачок полностью терялся в черной радужке, но Артемий был уверен, что он вертикальный.
— Я не о них говорил. Знаешь, какой страшной бывает исполненная мечта? Мне дали возможность воскрешать мертвых, вот только смерти это не нравится. И однажды она, разгневавшись, заберет меня вместо спасенного, чтобы покарать за дерзость. Я не знаю, как долго она будет принимать мои...
— Взятки?
— Подачки. Каждый раз, как в последний. Если бы просил не ты, я бы отказал.
Он закрыл глаза. Артемий благоговейно поцеловал его закрытые веки.
— Шарлатаном быть проще, чем богом?
— Намного.
Он впился в губы Артемия с жадностью замерзающего.
— Она ведь приходит каждый раз и стоит у меня за спиной, держа руку на моем сердце, — лихорадочно прошептал Даниил, между поцелуями. — Ненавижу этот холод, пробирает до костей, до самого нутра...
— Пойдем наверх. Пора греться.
Даниил кивнул и переплел пальцы с его. Сжал руку крепко, до боли.
Иногда Артемий жалел, что имена имели над ними такую власть.
Но глядя на Даниила, он понимал, что даже смена имени ничего не исправит. Их судьбы были предопределены. Даниил никогда не называл настоящего своего имени, но Артемий и без того его знал. Быть посвященным кровавой и жестокой богине охоты было куда легче, чем являться новым воплощением бога врачевания, Асклепия.
@темы: слэш, Мор (Утопия), мини, фанфик, R-NC