Летняя битва

[Caelibem]

Дорогие друзья, возник вопрос, пойдет ли команда Ice-Pick Lodge на Летнюю битву?
Хотелось бы уточнить, кто хочет, кто сможет и сколько нас. Заодно поднимаю вопрос о том, кто готов напялить на себя капитанскую фуражку. Я смогу стать кэпу опорой и костылями, но только в конце июня. До этого времени у меня ожидаются непроглядные завалы, поэтому заниматься организацией на ранних этапах и визиткой я не смогу.
Но что-то могу подготовить заранее, например, оформление или инфографику.

Так что давайте перекличку.

UPD: Создано командное сообщество: fandomipl2018.diary.ru
Кто из отметившихся не увидел себя в уведомлениях (а также те, кто надумает пойти) пишите в ЛС, открою доступ.

запись создана: 20.03.2018 в 20:47

@темы: обсуждение

---

Зимний фест — итоги

[Ice-Pick Lodge]

Дорогие все!
Спонтанный зимний фест подошел к концу. Спасибо участникам за то, что творили, читателям — за то, что читали, комментировали и голосовали, администраторам сообщества — за то, что предоставили нам площадку.
Настало время подвести итоги голосования:

Первое место —  Ванна Петрова (26 баллов) Второе место —  Аптечное стекло (24 балла) Третье место —  Твою мать, Артемий!.. (23 балла)

Поздравляем победителей!

Итоговую таблицу и статистику по работам можно посмотреть здесь.

Участники феста могут деанониться в комментариях к этому посту или отдельным постом.

@темы: Спонтанный зимний фест, организационное

---

Зимний фест — голосование за четвертый этап

[Ice-Pick Lodge]

В комментариях к этому посту голосуем за понравившиеся работы четвертого этапа. Условия голосования прежние: можно голосовать за любое количество работ, в том числе и за несколько работ одного автора. Голосовать за свои работы тоже можно.

Голосование закончится в следующий вторник, 16 января, в 23:59 по Москве. Напоминаем, что вы все еще можете проголосовать за работы предыдущих этапов, если по какой-то причине до сих пор этого не следали.

Результаты голосования будут объявлены 17 января.

Голосование за первый этап
Голосование за второй этап
Голосование за третий этап

@темы: Спонтанный зимний фест, организационное

---

4 ЭТАП. Все меняется, но ничто не исчезает навсегда | 1 коллаж, 1 драббл

[Твою мать, Артемий!..]

Название: Aut vincere, aut mori
Фандом: Мор (Утопия): У Мраморного гнезда
Форма: коллаж
/Персонажи: Даниил Данковский, Артемий Бурах
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Задание: Omnia mutantur, nihil interit (все меняется, но ничто не исчезает навсегда)
Предупреждения/Примечания: иллюстация к драбблу «Круг жизни».



Название: Круг жизни
Фандом: Мор (Утопия): У мраморного гнезда
Персонажи: Артемий Бурах, Даниил Данковский
Размер: драббл, 288 слов
Категория: джен
Жанр: deathfic
Рейтинг: PG-13
Задание: Omnia mutantur, nihil interit (все меняется, но ничто не исчезает навсегда)
Краткое содержание: Согласно информации в игре, Артемий погиб от песчанки незадолго до событий Мраморного гнезда. Скорее всего, он принял смерть с тем смирением, с каким принимают течение реки или смену дня и ночи. Даниил же, конечно, заупрямился, не готовый принять неизбежность своей кончины.
Предупреждения/Примечания: POV Артемия, стихотворность,

подходящий по теме ОСТ

Wardruna – Hagal слушать на ютубе, слушать на каком-то плеере

Ты чувствуешь гниль в воздухе, пепел и смрадность? Ты веришь, что Город все же будет спасен?
Я тоже. И, возможно, ты прав в своей ярости. Я знаю, я слышал, ты будешь отмщен: там, за дорогами, интригами, ссылками, прокатится рокотом громкий набат. Власть прогрохочет: прощаем! вернитесь! Распишутся в милости… разве ты будешь рад? Широкому росчерку вершителей, «гениев»; ты поверишь ему? Нарочито ласковым лицам?
Тебе мягко настелют, но подумай, Данковский, все ж не Городу саван,
а тебе
там, в Столице.
Среди площадей и проспектов и фасадов-надгробий ты забыл об одном (не стыдись, я почти — тоже), ты забыл: наша смерть — не последняя доля. Она питает и кормит, если земля плодородна, но Столица — в броне из широкого камня, и что ушло под нее, то назад не вернется. Но здесь место иное, здесь трава — сквозь брусчатку, здесь ничто не удержит тягу жизни к свободе. В этом есть сама суть! стоит только вглядеться, и ты вспомнишь, увидишь, ты поймешь, в чем причина:
гляди, под Столицей пучина гнилая,
а в Городе есть еще жизнь и ей некуда деться.

Ей некуда деться, кроме как возродиться по новому кругу или, может, спирали. И ты тоже вернешься, если положен был в землю…
…да, ты верно толкуешь.
Ты теперь понимаешь, для чего же Хозяйки (лишь Хозяйки и только) были закованы в склепы? Им нельзя вновь на волю, им нельзя питать травы — жадные, хищные птицы.
Ну, а ты чем похожий? Ты хоть змий, хоть сам Дьявол, но не гроб для тебя заготовлен — могила. Ты не сможешь исчезнуть и не вернешься в Столицу.
Раз так, то отринь, отпусти и поддайся. Тебе негоже ходить меж землей и землею. Ты упрям, был стократ упрям, но то раньше...
Ты же чувствуешь? Тяжесть в воздухе, жар, лихорадка?
А я уже нет.
Я могу идти дальше.

@темы: драббл, G-PG, Мор (Утопия), коллаж, фанфик, Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Тур по заявкам || 1 фанмикс

[Аптечное стекло]

Название: Проект Быков
Форма: фанмикс
Фандом: Мор (Утопия)
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: продолжительность фанмикса ~2 часа, суммарный вес - 191,6 Мб
Задание: заявка "какую-то степную этническую крипоту было бы здорово!"
Предупреждения/Примечания: 1. автор надеется, что dark ambient и ritual ambient потянут на степную крипоту или хотя бы создадут настроение; 2. автор понимает, что кто-то может не знать, что такое ambient, так что предупреждает: иногда в нем не сразу можно признать музыку; 3. да, автор ненавязчиво пиарит Paleowolf (и Ugasanie тоже)

Прослушать/скачать с Я-диска

@темы: G-PG, челлендж, Мор (Утопия), Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Тур кинков || 1 мини

[чайник прячется но вылезает жрать]

Заявка уже исполнялась, сорри за повтор.

Название: Ещё сгодится
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг: ОЖП (травяная невеста)/Лара Равель
Размер: мини, около 1000 слов
Категория: фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Задание: «Лара Равель не так проста. По арту», есть влияние заявки «Кинк на болезненную ситуацию: Лара асексуальна, но хочет сделать хорошо любимому человеку, поэтому отвечает на его ласки. Тот ее обязательно любит. Ее покорность он принимает за ответное желание. Хочется подробно прописанного непонимания» (тур кинков)
Краткое содержание: дважды в год, весной и осенью, Лара ездит туда, где Горхон впадает в Змеиную реку
Предупреждения: татуировки, даб-кон

Имени своего она так и не открыла. В городе её называли «этой, с татуировками», а в степи отказывались произносить её имя, только плевались, когда Лара спрашивала.
Она жила одна, её юрта стояла там, где Горхон впадает в Змеиную реку. Пешком до Города оттуда было несколько дней пути, но она не чуралась поездов. Она не признавала никаких запретов и ездила, куда ей было нужно.
Лара давно приметила степнячку с покрытыми татуировками руками и шеей — та несколько раз в год заходила в скобяную лавку, которая когда-то была напротив «Приюта». Но заинтересовалась Лара ею только после Первой вспышки, когда Лара увидела на её лице странное выражение, заинтересованное и деловое, лишённое ужаса и обречённости, даже когда она смотрела на плачущих сирот и слушала о перенесённой беде.
Они разговорились, Лара пригласила её выпить чая. Её, как выяснилось, в Городе никто и никогда не приглашал к себе, будто её и не существовало на свете. Она смотрела на Лару с пытливым любопытством и говорила охотно и увлечённо, будто все эти годы ждала, когда найдётся благодарный слушатель. Слово за слово речь зашла о татуировках, и с тех пор Лара каждый год, весной и осенью, стала к ней ездить.
Никогда Лара Равель не любила своё тело, не заботилась о нём, как иные женщины, не ублажала маслами и не украшала драгоценностями. Только одно хорошее в нём и было: податливость и послушание. Оно всегда делало то, о чём просила его Лара. Теперь оно безропотно сносило уколы иголок и жжение красок, вводимых под кожу. Как со стороны Лара наблюдала за тем, как её кожа краснела, опухала и на белом теле расцветали алые цветы и зелёные побеги.
Той осенью, когда Лара была у неё в последний раз, твирь цвела, как никогда. Весь август ломило в висках, и Лара открыла окно поезда, чтобы не пропустить момент, когда травы останутся позади и наконец можно будет глотнуть свежего воздуха.
Но не только головная боль стала виной случившемуся. Горький запах нёс в себе хмель, вот отчего так вышло.
Она встретила Лару, стоя у своей юрты, высокая, с прямой спиной, всё ещё красивая несмотря на морщины — под степным солнцем кожа стареет быстро. Она была одета в кожаные штаны и лёгкую безрукавку, ноги были босы, открытые участки кожи обвивали вытатуированные колючие побеги, а на шее темнели резные бусы, которые подарила ей Лара. Если не считать того, из-за чего они поссорились, это было единственной платой, которую она приняла.
— У тебя должны быть розы, — сказала она, впервые проводя горячими сухими ладонями по телу Лары. Та посмотрела на себя словно со стороны: белая, мягкая, слабая. Розы. Когда-то очень давно Лара мечтала о том, что однажды получит в подарок букет. И вот как в итоге сложилось.
Она всегда была немногословной, за исключением тех часов, когда колола линии. Работая, она тихо, без выражения объясняла, что делает, а иногда пускалась в воспоминания или начинала рассуждать о своём ремесле.
Она родилась на Горхоне и готовилась стать невестой. Её забрал с собой инспектор, прибывший проконтролировать Проект Быков, но до Столицы не довёз: она сбежала на каком-то полустанке, за сотни вёрст от Города. Она жила то в одном степном поселении, то в другом, везде заводила друзей, везде впитывала местную мудрость и нигде не задерживалась дольше, чем на несколько лет. На Горхоне её не простили, когда она, уже после полудня жизни, вернулась. Не простили того, чему она научилась во время своего путешествия.
— Здесь умеют читать линии, но боятся их колоть, — говорила она, работая иголками над телом Лары. — Они хотели, чтобы я тоже боялась. Вот почему я живу одна.
Она говорила о том, что каждое тело подобно миру, о том, как линии, прочерченные на коже, изменяют линии, опутывающие город. В её словах было мало таинственного. Ларе казалось, её рассуждения так же просты и понятны любому, как рассуждения ткачихи о своём станке. Надо досконально знать свой инструмент, и тогда получится всё. Вот и весь секрет. Наверное, из-за этой кажущейся простоты Лара ей и доверилась.
Каждую весну и каждую осень на теле Лары расцветала ещё одна роза. Каждую весну и каждую осень песчанка не находила дорогу в Город, несмотря на то что многие предрекали, что радоваться рано.
Прежде чем начать новый рисунок, она проводила ладонью по старым татуировкам, будто оценивая прежнюю работу, обхватывала мягкие груди, разводила Ларе колени и опускалась между её ног. Лара благодарила своё тело за то, что оно должным образом отвечало на умелые неторопливые ласки. Как со стороны наблюдала она за тем, как учащается её собственное дыхание, чувствовала, как тяжелеет внизу живота. Старательно, как прилежная школьница, ни на минуту не отвлекаясь, она следила за тем, чтобы не выйти из роли простой наблюдательницы, не разрешала себе осознать, что всё происходящее происходит с ней, что это её плоть аккуратно размыкают, чтобы проникнуть внутрь языком. Пять лет Ларе удавалось отстраняться так, чтобы не зажмуриться от стыда, чтобы не оттолкнуть, не вывернуться из нежеланных объятий, не закрыться от чёрного от желания взгляда, пять лет помнила, что только ей под силу беречь Город от Второй вспышки.
Этой осенью твирь цвела как никогда, хмель разливался по Городу, и хотя уже несколько часов Лара дышала чистым воздухом, её сознание всё ещё оставалось затуманенным. Лара недостаточно владела собой, и когда её плоть набухла под ловкими прикосновениями языка, Лара напряглась, подалась прочь от прикосновений и простонала, едва осознавая, что произносит это вслух:
— Нет, я прошу…
Она замерла. Ничего не говоря, она не отрываясь смотрела на Лару блестящими чёрными глазами.
— Прости меня! — воскликнула Лара и руками прикрыла рот, будто надеялась запихнуть обратно это «нет», короткое слово, которое в итоге привело к такому количеству смертей. — Это всё твирь, она виновата, я как пьяная от неё.
Она не отвечала и не двигалась, будто сказанного было недостаточно и она ожидала чего-то ещё.
— Я обещаю, впредь я буду внимательной. Я больше тебя не огорчу, я буду делать всё, как тебе нравится.
Её рука взметнулась к бусам, так резко, будто хотела их сорвать, но она владела собой достаточно, чтобы сдержаться и не порвать нить, а аккуратно, через голову снять их и бросить Ларе под ноги.
— Вон отсюда. Больше не приходи.
Лара умоляла, падала в ноги и говорила, что людей надо спасти, они не виноваты ни в чём, виновата только Лара, не нужно наказывать их за её ошибку. Но она не слушала.
Когда Лара вернулась в Город, у неё снова разболелась голова. Запах твири тяжелел с каждым часом, и Лара не могла уснуть. Мысли о собственной бесполезности терзали её, она отчаянно думала, как же теперь помочь Городу, как защитить его от беды, но вместо ответов её переполняла тяжёлая, обречённая безнадёжность.

@темы: фемслэш, Мор (Утопия), мини, фанфик, R-NC, Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Тур по заявкам || 1 драббл

[Ванна Петрова]

Название: Свора
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Ноткин, Многогранник, обитатели Башни и одной конкретной Грани
Размер: драббл, 683 слова
Категория: джен
Жанр: мистика, драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Задание:

заявка.

В противовес крипоте степной, хочу крипоту городскую и пришедшую из Многогранника. Джен, (против фоновых пейрингов, впрочем, не возражаю) со всякой нечистью. Крысиный пророк и его подданные, ночные пантомимы в театре, на которые ни в коем случае нельзя приходить без приглашения, проклятый и не совсем пустующий Собор, не слишком добрая призрачная кошка, заманивающая детей на ночные склады, действующие суеверия, игры в Многограннике, которые плохо заканчиваются: грезы безопасные для малышей превращаются в кошмары для подростков, зеркальные двойники, рвущиеся на волю, осколки мечты в глазах и сердцах юных утопистов, заметно меняющие их, песиголовцы и двоедушники со своей мистикой. Мифы и страшные истории связанные с персонажами и их семьями: темные тайны Равелей, которым Ольгимские за что-то построили дом, Ласка, выгуливающая мертвецов в час волка, призраки убитых солдат, требующие от Стаха Рубина спасти людей не меньше, чем он убил на войне, иначе они будут преследовать его вечно... Ведьмовская суть Хозяек и отсутствие в городе действующих церквей. Неудачные попытки разных правителей их там открыть и Каины противодействующие этому мистическими способами.
Краткое содержание: в Башне у всякого есть любимая грань; и Ноткин не исключение. Но когда взрослеет путешественник, вместе с ним становятся старше и его миры. Старше и свирепее.
Предупреждения/Примечания: описание физического насилия без особых подробностей и детализации.

Однажды давным-давно мир населяли духи. Духи были разные, но всегда — настоящие, крепкие телом, добрые и отважные. Ноткин знал наверняка, потому что имел с ними дело.

Другие, в отличие от него, перебегали с грани на грань куда чаще. Вьюнку вот, например, быстро наскучивали сражения на мечах; тогда он просто отправлялся бродить по облакам в компании Крота и Ташки. Маленькому Уйке нравилось складывать цвета, а Горлица обожала плавать с огромными рыбами. Но на следующий день они запросто могли поменяться местами — и не отличишь.

Ноткин так не умел.

Свою собственную Грань он изучил как следует и ни с чьей бы не перепутал. И духов своих тоже всегда хорошо помнил: от последнего подземного Татхе с тонкими лапками-усиками до ширококрылых Дра'ари, благородных и гнездившихся на высоте. В шкуре преданного ловчего Своры он ловил звёзды крепкой пастью, чтобы потом положить их у лап вождя. В образе первородного Грызла патрулировал окрестности, чутко следил, не пройдёт ли мимо враг, не решится ли навредить мирным землям. А когда Грань решала погрузить его в проворное чешуйчатое тело Шиихле, он покорно скользил в траве, никем не замеченный, предоставленный сам себе.

Ноткин любил духов, а те в ответ принимали его как старого знакомого. И Грань дружелюбно посверкивала за спиной всякий раз, когда он ступал за её пределы.

Но потом всё стало меняться.

Мир остался прежним: густые заросли, глубоководные реки, могущественные Дра'ари в облаках и гигантский Грызл на горизонте. Однако сам Ноткин куда чаще стал ощущать, как на самом деле холодны местные водопады, как тяжело пробираться ему-Татхе сквозь холодную землю, как сложно ему-Шиихле избегать взглядов хищников и охотиться в тишине. А однажды он-Грызл опустил взгляд, чтобы прогнать мельтешащего под ногами члена Своры, и увидел ладонь Ноткина вместо собственной могучей лапы. Крошечную в сравнении, побелевшую от холода ладонь.

Конечно, Грызл разозлился.

Ноткин не придал этому значения. Ни в тот раз, когда Грань резким рывком выбросила его в промежуток, на лестницу. Ни в тот раз, когда другие Шиихле вдруг дружно склонили головы набок и кинулись в атаку. Ни в тот раз, когда обнаружил на затылке пару глубоких ссадин — от крепких когтей Дра'ари, не иначе. У всех бывают плохие дни.

Для самого Ноткина таким днём стала Луна Большой Охоты.

Свора рявкала, взрывала лапами землю, нюхала воздух и беспрестанно облизывалась. Кто поймает самую большую звезду и принесёт её вождю, станет победителем. Кто не успеет, проиграет и будет ждать следующей Луны; долго, скучно. Своре не терпелось, Свора валялась в траве, резвилась и клацала челюстями громче, чем когда-либо. Только когда вождь наконец прорезал воздух могучим воем, все синхронно сорвались с места и помчались вперёд.

Быстрее. Смелее. Веселее.

Ноткин тоже бежал, ничуть не хуже других, во главе Своры. Запнулся всего раз — и вдруг понял, что трава больше не щекочет брюхо, а вместо четырёх крепких лап держится он всего только на двух ногах, тонких и слабых.

Звёзд на небе не было.

Свора бежала за ним.

Острые когти драли, клыки кусали, пасти лаяли, выли и тянули ближе: кто поймает самую большую звезду, станет победителем. Кто не успеет, проиграет и будет ждать следующей Луны. Долго, скучно. Нужно сейчас. Нужно быстрее, смелее, веселее. Не дастся полностью — доставим по частям.

Ноткин звал Грань. С криков о помощи сбивался на мучительный, протяжный вой ловчего — и наоборот; но Свора и не думала отступать. Не замолчал он и тогда, когда узкие Сворьи морды обрели вдруг знакомые черты. У одного из ловчих покрупнее — грозный взгляд Каспара, у того, что поменьше, — крохотные кулачки Ташки, а третий приплясывал на месте от восторга, как Горлица перед проходом сквозь любимую океанскую грань.

Пёсьи маски жадно раскрывали рты и тянулись ближе, а Ноткин кричал и падал всё ниже. Локти и колени больно стучали о каждую из ступеней по пути, и Грань, порезав на прощание тыльную сторону ладони, обратилась пожёванным бумажным свёртком.

Очнулся Ноткин уже у подножья Многогранника, целый и живой. Только Башня На Той Стороне Реки теперь нависала над ним нелепой картонной поделкой, да лихорадочно билось сердце. С судорожным выдохом он поднялся на ноги и сделал пару хромых шагов вперёд — видно, всё же зацепил один из Своры, раздробил пастью ступню.

Свежий воздух усмирил дрожащие ладони. Оглядываться Ноткин не стал — только подобрал с земли ветку покрепче, опёрся на неё и побрёл вперёд.

Вокруг стояла тёмная, ненастная ночь.

@темы: драббл, G-PG, Мор (Утопия), фанфик, джен, Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Тур по заявкам || 2 драббла

[Сердце, твирь и скальпель]

Название: Консилиум
Фандом: Мор(Утопия)
Пейринг/Персонажи: Даниил Данковский, Артемий Бурах, Клара
Размер: драббл, 662 слова
Категория: джен
Жанр: юмор, мистика
Рейтинг: G
Задание:

Заявка

И еще по Мору: можно обыграть какую-нибудь врачебную байку? Или не байку, реальный случай, но чтобы про врачей. Про всех трех или хотя бы про Бакалавра с Гаруспиком. Извините, заявка обыграна явно не так, как хотел заказчик. Но при словах «врачебная байка» я вспомнила, что и врачи и «больной» в Море не те, чем кажутся.
Краткое содержание: Больной скорее жив, чем мертв, просто нужно подавить некоторые, неприятные симптомы. Врачи собирают консилиум.
Предупреждения/Примечания: 1) постканон, финал смиренников

Рассвет. Два врача с мешками под глазами, сидят друг напротив друга и нервно вздрагивают от любого звука. У Даниила в руках револьвер, у Артемия − дробовик и косичка из трав, которые он перебирает, монотонно бубня себе под нос. Наконец, он замолкает и смотрит на Даниила.
− Тебе не говорили, что ты странный, столица?
− От странного слышу.
− Ойнон, ты полночи пел песенки и читал детские стишки-страшилки! С револьвером в руке.
Даниил фыркает и старательно делает вид, что в этом нет ничего необычного. Все врачи так поступают. Те, что хотят выжить в Городе-на-Горхоне.
− А ты обсыпал мне весь дом какой-то пахучей травой и измазал двери кровью. Хорошо хоть дробовик не бросил. Кстати, предки ответили? Или у этой травяной антенны сигнал не ловит?
Артемий хмурится.
− Не смеялся бы ты над тем, чего не понимаешь.
− Серьезно ваши суеверия могут воспринимать только степняки.
− Но шабнак ушла и мы живы. Благодаря моим «суевериям».
Даниил закатывает глаза и бормочет под нос нечто нелестное. Затем начинает объяснять, просто и доходчиво, как ребенку:
− Шабнак не существует. Это была одна из теней лабиринта отражений в Многограннике. Подозреваю, что моя.
− Что? Погоди… ну, теперь я, кажется, понял, что это за игры с зеркалами ты тут устроил. Это ты оптический эффект Многогранника воспроизводил!
Артемий оглядывается. Вся комната заставлена отражающими предметами, на первый взгляд хаотично брошенными, но теперь в этом проглядывала определенная система.
Даниил устало трет руками лицо.
− Я слишком погрузился в исследования этой чудесной башни и напортачил. Там ведь, что угодно может воплотиться, а я − не ребенок с невинными играми. Сон разума рождает чудовищ. Тень пришла за мной. Дети предупредили меня и подсказали, как от нее избавиться. Жаль, что она так и не вошла в дом − не получилось ее разбить.
− Ойнон, ты рехнулся − воспринимать детские игры настолько всерьез?! Это была шабнак и я отогнал ее травами и своей кровью ведающего линии!
− Мне этот способ подсказала Мишка.
− Мишка? Ладно, может и не рехнулся...
−...сказал человек, верящий, что злых духов можно отогнать пучками трав. Отмывать все сам будешь, можешь начинать. А я пойду нам кофе сварю.
− И пожрать сообрази.
− Договорились.
Даниил на кухне гремит сковородками. Артемий устраивается за столом, кладет голову на руки и закрывает глаза. Даниил рассуждает вслух:
− Теоретически, она должна была истаять за ночь, но есть вероятность повторного прихода. Надо ещё одну ночь продержаться.
− Три, − говорит Артемий, не открывая глаз, − или одна или три, но точно не две. Напомни, зачем я вообще это делаю?
Даниил криво улыбается и разводит руками. В одной зажат нож, в другой – яйца.
− Потому что ты − врач. А врачи в этом городе занимаются специфическими вещами. Химера города и Многогранника очень хрупка. Мы все ещё балансируем на острие. Чудеса здесь были, есть и будут, но без побочных эффектов не обойтись. Так что, мой дорогой коллега, выражаясь научным языком, мы боремся с симптомами, чтобы больной мог спать спокойно.
Артемий с хрустом потягивается.
− Я-то лечу, в травах и крови всегда целебная сила была. А ты чем занят? Не слышал о лечении зеркалами и стишками.
− Будешь критиковать мой подход, останешься без завтрака.
За окном раздается шорох и Артемий шустро швыряет туда солонку. Раздается возмущенный крик и под окном распрямляется Клара, подслушивающая на корточках. Некоторое время все переругиваются и выдают эмоциональные реакции, пока не выдыхаются. Да и яичница с жареным хлебом пахнет слишком вкусно, чтобы ее игнорировать.
Когда доктор сыт − и пациенту хорошо, так что Даниил, Артемий и Клара возвращаются к обсуждению после завтрака.
− Так, что ты там делала?
− Тебя защищала, демон неблагодарный. Всю ноченьку вокруг дома бродила, тварь земляную ждала, чтобы она твою душу не пожрала. Да, видать, нет у тебя души, раз она не польстилась.
− Всю ночь? Так это ты там шаталась?!
Артемий с Даниилом демонстрируют богатый словарный запас. Клара кивает и утаскивает кусок хлеба. Посыпает сахаром.
− Значит, никого там и не было, кроме полоумной бродяжки.
− Как знать, ойнон. Я ведь чуял что-то. Она не пришла, потому что испугалась…
−…меня! Я − Хозяйка, между прочим!
−…моих заговоров и трав. Но, ты прав, она вернется.
−…ведь это − мое отражение. Она вернется, и мы загоним ее в зеркала.
И доктора чудесного города снова, привычно спорят о его лечении.

Название: Рыбак рыбака
Фандом: Мор(Утопия)
Пейринг/Персонажи: dark!Артемий Бурах/dark!Даниил Данковский
Размер: драббл, 503 слова
Категория: слэш
Жанр: черный юмор, стеб
Рейтинг: PG-13
Задание:

Заявка

По следам совместного убийства Веры, Данковский и Бурах продолжают легко убивать людей. Что-нибудь на тему замаранных рук, заговоров и врачей-убийц. Или про ослабление морали после пережитого в городе.
Краткое содержание: Радикальный подход не всегда гарантирует отсутствие проблем.
Предупреждения/Примечания: 1) насилие над анатомией, всерьез не воспринимать

− Артемий, я просил деликатно избавить меня от одного человека, и ты согласился помочь.
− Ну да. И помог.
− Тогда почему весь город обсуждает выпотрошенный труп на верхушке дерева? Как тебе вообще пришло в голову потрошить его там?!
− Еще раз назовешь меня Потрошителем − зубов не досчитаешься, ойнон, − Артемий смотрит свирепо, но смущенно и предательски заливается краской до ушей, − так неловко вышло...
− Не то слово. В следующий раз обращусь к Андрею.
− Да он тебе не того пристрелит! − горячо возмущается Артемий. − Ну ладно, проштрафился, с кем не бывает? Чего ты сразу...
− Так почему труп на сосне?
− Он сопротивлялся. И сквернословил. Обозвал меня пидором... и тебя тоже.
− Знал бы, что этот тип − самоубийца, не стал бы тебя напрягать.
Даниил старательно удерживает нейтральное выражение лица. Артемий смотрит на него с подозрением.
− Ойнон, а ты потому велел его убить, что он узнал, да?
− Нет. Скорее всего, он просто понял, что это я тебя подослал, не более того. Возвращаемся к тому, как ты забросил его на дерево.
− Я не забрасывал, он сам залез. Я просто пошутил. Сказал, что раз у меня такая репутация − надо соответствовать, и я его перед смертью трахну. А потом тебе принесу... что останется, что бы ты тоже трахнул. Он побледнел и побежал, дурной... я ему пол брюха распорол, когда догнал, а он все бежит с криком:"Неееет!". У него кишки из живота валятся, а он на дерево лезет! Никогда такого не видел!
Лицо Даниила последовательно отражает изумление, научный интерес и досаду.
− Черт возьми, я поторопился с его устранением! Надо было брать живьем! Такой материал для исследований пропал!
− Короче, на ту сосну я не влез: темно, скользко, кто-то Патрульных позвал... пришлось уходить. Извини, ойнон, глупо как-то вышло. Сердишься?
Даниил качает головой. Вздыхает, молча оглядывает мнущегося (руки в карманах, чуть сгорбился, смотрит виновато), почти двухметрового сообщника-убийцу со своеобразным чувством юмора, и думает, а не поздно ли сбежать от него в столицу. А то матушка говорила о пагубном влиянии дурных компаний... и предупреждала, что связавшись с ними, он обязательно плохо кончит. Сейчас двадцативосьмилетний бакалавр Данковский, как никогда был готов признать ее правоту.
А может, и правда, взять билет на следующий поезд?
Артемий, своим звериным чутьем, словно унюхавший его мысли, подается к нему. Кладет тяжелую ладонь на затылок, привлекает к себе, лбом ко лбу прижимается:
− Ну чего ты так смотришь? Ойнон. Я же не маньяк, ты знаешь. Так получилось.
− Случайно.
− Случайно. Ты меня любишь?
Отвечать на этот вопрос в постели было в разы приятнее. И безопаснее как-то.
− Безумно, − с чувством отвечает Даниил, − только в следующий раз убивай без шуток, ладно?
− Ладно, − Артемий улыбается и целует его.
Даниил размышляет о том, что бежать нужно было раньше. В первый же день угнать проклятый поезд и мчаться домой, пока он еще был вменяемым, адекватным, нормальным ученым. Ну, или хотя бы казался таковым со стороны. До того, как встретил Артемия Бураха и решил, что прикормить его, менху и степняка, разбирающегося в местной специфике − хорошая идея. Сердце ей нужно было вырезать, этой глупой идее.
Даниил ухмыляется и жадно отвечает на поцелуй. Да что он, в самом деле...
− Рыбак рыбака... − говорит он в приоткрытые губы.
− ...видит издалека?
− Именно.

@темы: драббл, слэш, G-PG, Мор (Утопия), фанфик, джен, Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево || драббл

[Котик степей]

Название: Новый плащ
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах/Даниил Данковский, одонг/твириновая невеста
Размер: драббл, 724 слова
Категория: слэш, гет
Жанр: юмор, романс
Рейтинг: PG-13
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево.
Краткое содержание: Если бы Артемий знал, что новый плащ так обрадует Даниила, то подарил бы его сразу же.

Даниил был зол. В прошлый раз он так негодовал, когда ему запретили открыть школу в Городе, потому что у него нет педагогического образования, опыта работы с детьми и вообще нельзя давать влиять на юные, неокрепшие умы такому опасному человеку.

Впрочем, опасный человек влиял на юные умы и так. Последние пару лет в «Омуте» постоянно толпились дети. Сначала — потому что у «столичного чудака» водились вкусные конфеты, а потом вдруг оказалось, что этот чудак знает много интересных вещей, например, то, что Земля не стоит на быках, а имеет форму шара и вертится вокруг солнца. Артемий даже ему немного завидовал: сам он был для детей скорее старшим, сильным братом, а Даниил пользовался почти таким же уважением, как Исидор. Правда, его отец, в отличие от Даниила, никогда специально не стремился быть в центре внимания и окружать себя толпой последователей и поклонников. Но, видя счастливую улыбку и вернувшийся блеск в глазах, Артемий не мог его за это осуждать.

Однако сейчас Даниил не улыбался, а ходил по комнате туда-сюда, нервно сжимая кулаки.

— Представляешь, Спичка сказал, что видел мой похищенный плащ у какого-то одонга. И знаешь что? — Даниил взмахнул руками. — Этот дикарь заштопал им шатёр!

Артемий усмехнулся, но тут же придал лицу серьёзное выражение. Конечно, он знал. На следующий день после пропажи плаща этот шатёр в Бойнях не обсудил только ленивый мясник. Артемий даже сам сходил на него посмотреть и решил, что получилось довольно неплохо. Хотя на Данииле змеиная кожа выглядела лучше, особенно потому, что оставалась холодной, когда сам он был таким горячим… В общем, о том, что пропавший плащ нашёлся, Артемий решил не говорить. Но Даниил случайно выяснил это сам.

— Завтра же пойду и потребую компенсации!

Артемий с сомнением покосился на него. Ходили слухи, что этот одонг победил сына вождя в Круге Суок... Избитым Даниила он не видел со времён эпидемии и видеть больше не собирался.

— Я пойду с тобой.

— Зачем? — Даниил подозрительно покосился на него.

— Просто так. — Артемий пожал плечами. — Мы давно не гуляли вместе.

Кажется, такая причина Даниила устроила. На самом деле тот очень любил появляться с Артемием на людях и уже несколько раз намекал, что было бы неплохо устроить бал. Что Даниил, помимо воскрешения мертвецов, вытворял в столице, Артемий предпочитал не думать.

Вместо этого он прикинул, хватит ли ему ножей, булавок и конфет, чтобы подкупить детей, и молока с хлебом, чтобы задобрить одонгов. Ночь предстояла напряжённая.


Для человека, бывавшего за пределами Города лишь несколько раз в год, ориентировался Даниил в степи довольно неплохо. По крайней мере, кругами они ходили всего два часа и в конце концов вышли к стоянке племени.

Надо сказать, обнаружив, что все шатры теперь были в чёрных пятнах, Даниил почти не удивился. Только скрипнул зубами и посмотрел на них так, будто готов был испепелить. Хорошо, что он не курил, поэтому спичек с собой у него не было.

Тогда Даниил решил внимательно осмотреть одонгов, уточнив, что вор наверняка чем-нибудь выдаст себя. Но после того как один одонг внимательно, очень внимательно, посмотрел в ответ, Даниил моментально передумал, сказав, что это была плохая идея.

И тут же остановил проходившую мимо беременную твириновую невесту, чтобы вручить ей визитку и пригласить в городскую больницу, когда придёт срок рожать.

Одонг появился рядом с ней в одно мгновенье.

Артемий сглотнул — драться сейчас вовсе не хотелось, а объяснить, что Даниил не имел в виду ничего дурного и только пытался приобщить степняков к цивилизации, ему могли не дать.

Но в следующую секунду одонг неловко подмигнул, и Артемий узнал в нём того самого похитителя плаща. Даниил, описывающий достоинства больницы, к счастью, ничего не заметил.

Обратно они возвращались молча.

Только закрыв дверь особняка, Даниил повернулся к нему и, сощурившись, заявил:

— Неужели ты думал, что я не отличу змеиную кожу от крашеной бычьей.

Артемий поднял руки.

— Думал, что отличишь. И поймёшь всё правильно.

— Как видишь, понял. — Даниил вздохнул. — Но плаща у меня по-прежнему нет.

Артемий наклонился и достал из тумбы свёрток.

— Вообще-то есть. Я уже давно заказал, но посылка пришла только на прошлой неделе, и я всё не мог найти повод вручить, к тому же сейчас лето, поэтому…

Договорить ему не дали.

Если бы Артемий знал, что новый плащ так обрадует Даниила, то подарил бы его сразу же, как только получил.

Однако на следующее утро свёртка на полу не обнаружилось, а на Бойнях пошёл слух, что среди одонгов стало популярно украшать шатры змеиной кожей.

Артемий же решил, что если он снова захочет подарить Даниилу плащ, то купит бычий. И перед тем, как вручить его, обязательно закроет дверь.

@темы: драббл, слэш, G-PG, Мор (Утопия), фанфик, гет, Спонтанный зимний фест

---

4 ЭТАП. Omnia mutantur, nihil interit || арт

[Степной дым]

Название: Я знаю эти места
Фандом: Мор (Утопия)
Форма: арт (диптих)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах
Категория: джен
Рейтинг: G
Задание: Omnia mutantur, nihil interit (всё меняется, но ничто не исчезает навсегда)
Примечание: ничего банальнее на свете не-е-ету.

@темы: G-PG, арт, Мор (Утопия), джен, Спонтанный зимний фест

---

Зимний фест — голосование за третий этап

[Ice-Pick Lodge]

В комментариях к этому посту голосуем за понравившиеся работы третьего этапа. Условия голосования прежние: можно голосовать за любое количество работ, в том числе и за несколько работ одного автора. Голосовать за свои работы тоже можно.

Голосование продлится до окончания феста, т.е. до 16 января включительно.

Голосование за первый этап
Голосование за второй этап
Голосование за четвертый этап

@темы: Спонтанный зимний фест, организационное

---

3 ЭТАП. Тур кинков || 1 драббл

[на бой быков я не пойду]

Название: Священная корова
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Лара Равель, упоминаются многие другие
Размер: драббл, 785 слов
Категория: элементы гета и фемслэша
Жанр: постмодерн, он же PWP с претензией
Рейтинг: NC-17 за возможный сквик
Задание: Тур кинков: Лара Равель не так проста (по арту)
Краткое содержание: У Лары небогатое прошлое, но богатая фантазия.
Предупреждения/Примечания: Упоминаются сексуальные девиации в количестве. Форматировать с телефона нет сил, простите за оформление.

У каждого святого есть прошлое и у каждого грешника есть будущее. Лара пока не стала святой, но у неё репутация праведницы – впрочем, лишь потому, что людей из её прошлого уже нет в живых. В её настоящем остались их несмываемые отпечатки, но она уже не подпускает никого на расстояние, с которого можно разглядеть и распутать следы ушедших; Лара знает, что эта дорога ведёт только к падению. На её коже букет роз, а в груди два золотых кольца: всё, что нужно для свадьбы, которой она уже не сыграет. В этом городе никто не видел её без одежды – Лара носит свой строгий наряд как доспех, защищающий её тайну от чужих любопытных глаз.

Чернильные цветы ей подарил заезжий моряк, когда она жила с отцом на заставе в устье Амура. Он покорил её тем, что говорил понемногу на всех языках мира и пел под гитару чужестранные песни, какие поют только когда проиграют войну. Лара не предложила ему своей руки – знала, что у таких есть по жене в каждом порту – но без колебаний отдала сердце, а он взамен подарил ей серьги и украсил алым узором левую сторону её груди, чтобы она даже без сердца всегда помнила про розы и шипы. Когда об этом узнал отец – даже не о цветах, только о серьгах и сердце – то в первый и последний раз выпорол её так, что она потеряла сознание и ещё долго после того не могла ни встать, ни сесть. А когда Лара смогла ходить, она уже не застала любимого в живых, не успела попросить, чтобы сделал с ней то же самое. Смертельные стычки между моряками и солдатами – обычное дело в портовых городах; так сказал отец, а значит, так оно и было. Она выучила свой урок, вытащила дарёные серьги из ушей и с тех пор носила их – и траур – рядом с розами.

Прошлое Лары осталось на Амуре; в своём настоящем на Горхоне она носит траур уже по отцу, открыто и даже гордо. Только она знает, что этот доспех защищает не её от мира, а мир от неё – от её роз и шипов, от алчной пустоты между рёбер и ниже, от порочных желаний и неминуемой расплаты за них. Лара не грезит о любви – от близкого человека она согласна и на побои – но она уже дважды убедилась, что смерть забирает всех, кто подходит к ней слишком близко. Она обручена со своим одиночеством; и лепестки, и шипы окрашены её собственной кровью. Но Лара не боится крови – боль помогает ей чувствовать себя живой – и одиночество освобождает её от необходимости искать компромиссы: в настоящей жизни ей было бы трудно объяснить свои желания, но в собственном воображении она может делать что угодно и с кем угодно. Или, если сказать точнее, кто угодно будет делать с ней именно то, чего она хочет, и ей даже не придется просить. Вероломный Гриф похитит её из дома посреди ночи и отдаст на растерзание своим молодцам в счёт какого-то неуплаченного долга; к утру ей будет больно сидеть, а на щиколотках и одном запястье останутся борозды от верёвок, которыми она была привязана к кровати. Коварная Анна заманит её в твириновый притон и будет подливать ей и себе, пока не откажет чувство здравого смысла, и потом сластолюбивый Андрей заставит их танцевать и ласкать друг друга обнаженными на сцене. Суровая Юлия укажет ей её истинное место – на коленях на голом полу, место мебели, вешалки для одежды или подставки для ног. Для мрачного Стаха она измажется толченым мелом и ляжет недвижно, не дыша на прозекторский стол – и тогда он найдёт в её теле что-то интересное для себя. Жуткая Оспина зароет её в землю, отнимет способность двигаться и даже дышать, а потом поднимет её из земли, безропотную рабыню своей воли. Обречённая Катерина совершит с ней безбожный ритуал, измажет чернилами и зальёт расплавленным воском, а потом будет смотреть с ревностью и злобой, как деспотичный Александр овладевает ей раз за разом в надежде на наследника. Но несокрушимый Оюн уже отвёл ей роль коровы для священного быка; когда заглохнут ритуальные барабаны, и закатное солнце… Лара всегда останавливается в своих фантазиях на этом, не решается примерить на себя судьбу царицы Пасифаи – но когда её колени разъезжаются и она без сил опускается грудью и лбом на пол в своей спальне, ей кажется, что это тяжелая диадема с рогами тянет её голову к земле. И что в груди достаточно молока, чтобы насытить весь свет.

От таких своих фантазий она защищает мир – и мир должен быть за это благодарен.

У каждого грешника есть будущее, и Лара готова стать святой. Теперь никто и подавно не сомневается в её добродетели и праведности; она никого не разубеждает, но на самом деле просто рада, что её тело всё-таки станет чьим-то спасением.
– Ты только не удивляйся и не говори ничего, – просит она Клару, прежде чем начать раздеваться.

@темы: драббл, Мор (Утопия), R-NC, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево || 1 драббл, 4 коллажа

[прекрати все усложнять]

Все работы этой выкладки могут рассматриваться как по отдельности, так и как цельная структура.
Во всех работах выкладки присутствует достаточно свободная трактовка выбранной темы.

Название: Вместо вступления
Фандом: Мор (Утопия), Тургор, Тук-Тук-Тук
Пейринг/Персонажи: Те, кто говорит с игроком
Размер: драббл, 570 слов
Категория: джен
Жанр: POV
Рейтинг: PG-13
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево
Краткое содержание: Обращение к игроку от тех, кто мог бы к нему обращаться и комментировать его действия
Предупреждения/Примечания: Автор посягнул на святое

Здравствуй, это мы.

Именно нас ты вспоминаешь, мучительно ища как обойти длинные заборы и не попасть в облако заразы. Поверь, создать их такими запутанными было очень непросто.

О нас думаешь, когда пытаешься наполнить хоть каким-нибудь Цветом опустевшее Сердце. Когда время тянется медленно-медленно, и кажется, что пройдет несколько лет прежде, чем закончатся последние пятнадцать минут до рассвета — это все мы.

Мы создали целый Город, чтобы спрятать один единственный дом. Какой? Ну, все зависит от того, что ты на самом деле ищешь — здание, где обнаружили заразу, пристанище для ночлега или пристанище для души. Выбор за тобой, мы же всего лишь наблюдатели. Ищи-ищи.

Мы создали Хрустальную Башню, а ты жаждешь найти на ее стенах бумагу и тексты из истлевших давно рукописей, щурясь и всматриваясь — что же там написано на потолке. Другие просто наслаждаются тем, как сверкает она на солнце. А ты... Эх, смотри-смотри, не запрещаем.

В итоге тебе кажется, что выбор был твоим и только твоим решением. Неужели не видишь, что ты просто шел по намеченному для тебя пути? Не веришь? Ну, полно-полно.

Знаем, никто не любит быть куклой, которую просто дергают за ниточки. Поговорим о другом.

Мы воплотили в видимый и понятный тебе образ Цвет, и ты жадно собираешь его, думая, будто он сможет заполнить пустоту внутри тебя. Но Цвет — метафора. Для тебя собирать его здесь — все равно что пытаться утолить жажду воздухом. Смотри глубже. А еще в погоне за ним ты упускаешь столь многое...

Просто слушаешь, что тебе говорят. Следуешь противоречивым советам, Цвет иссякает, времени все меньше — как всегда. Попробуй думать. Нет, в самом деле. Это лучший совет, который мы могли бы тебе дать. Сомнения не так страшны, как слепая вера. Но ты снова делаешь навязанный тебе выбор.

Друг мой, мы создали Сестер, чтобы спрятать Мечту. Какую? Чью? Позволь нам оставить некоторые вопросы без ответов. Право, в жизни тебе не дают все ответы на тарелочке, а у нас тут как-никак ее симуляция.

...Так вот, ты пробовал другие варианты? Комбинации, пусть даже абсурдные? Пробовал м-м-м считаться с собственными желаниями? Оглянуться назад, когда весь Цвет Промежутка собрался в одном месте? Неужели не интересно было, что оставляешь за спиной? Попробуй, посмотри, что получится.

Иначе останутся гадкие такие мыслишки — а вдруг что-то можно было сделать иначе, по-другому; а что, если... И так далее. Поверь, с ними очень сложно заснуть, особенно когда ночуешь в ветхом старом доме посреди леса. Там уж переводи часы — не переводи, время тянется как кисель, вязкая темнота заполняет все комнаты, и даже под одеялом холодно и неуютно. Где-то скрипят старые ступени и пахнет землей, ветки деревьев скребутся в окно, будто кто-то стучит. А запер ли ты дверь? Поди проверь.

Что, едва перевалило за полночь? Не смотри на часы. Что ты к ним так привязался? Будто от того, что положение стрелок поменяется, тебе станет лучше. Будто исчезнут страхи и тревожные мысли. Не-а, рассвет не наступит быстрее, образы, что преследуют тебя, не исчезнут. Мы создали часы, чтобы спрятать время.

Ты лунатишь и бродишь в лесу? Прячешься от себя и ищешь ответ где-то снаружи? Так не пойдет.

Мы создали лес, чтобы спрятать дерево.

Мы построили дом, чтобы спрятать комнату.

Мы нарисовали мир, чтобы донести идею.

А потому — вперед! Смотри, слушай, ищи. И не забывай думать.

Думай, выбирай. Поступай так, будто и вправду сможешь свернуть с предопределенного для тебя пути.

Название: В какие Цвета ты раскрасишь небо?
Фандом: Тургор
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Цвета
Категория: джен
Жанр: пейзаж
Рейтинг: G
Исходники: в работе использованы фото с бесплатного фотостока unsplash.com
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево
Предупреждения/Примечания: Мы создали Сестер, чтобы спрятать Мечту

Альтернативная версия

Название: Наверх не пустили Сирень и Золото
Фандом: Тургор
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Серебро, Янтарь, Лазурь, Изумруд, Пурпур
Категория: джен
Жанр: пейзаж
Рейтинг: G
Исходники: в работе использованы личные фото новогоднего декора в нескольких городах
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево
Предупреждения/Примечания: Мы создали Сестер, чтобы спрятать Мечту

Название: Мы посадили дерево, чтобы спрятать дом
Фандом: Тук-Тук-Тук
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Дом и Лес
Категория: джен
Жанр: пейзаж
Рейтинг: G
Исходники: в работе использованы фото с бесплатного фотостока unsplash.com
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево
Предупреждения/Примечания: Мы создали этажи и лестницы, чтобы спрятать комнату

Название: Мы дали ему часы, чтобы спрятать время
Фандом: Тук-Тук-Тук
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи:
Категория: джен
Жанр: пейзаж
Рейтинг: G
Исходники: в работе использованы фото с бесплатного фотостока unsplash.com
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево
Предупреждения/Примечания: Мы создали этажи и лестницы, чтобы спрятать комнату

@темы: G-PG, Мор (Утопия), коллаж, фанфик, джен, Тук-тук-тук, Тургор, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Души не передвигаются горизонтально || 1 мини

[повсюду в атмосфере нанобулки]

Название: Край обетованный
Фандом: Тургор
Пейринг/Персонажи: Сёстры
Размер: мини, 1737 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Задание: Души не передвигаются горизонтально. Душа может двигаться только вертикально — вверх или вниз.
Краткое содержание: Есть ли конечная точка у Вертикали пределов?

Каждый раз, когда после копания в потрохах допотопного грузовика молчаливая белобрысая девица запрыгивает обратно в кузов, руки у неё по локоть в чёрном мазуте. Солдатня робко предлагает ей папиросу и флягу, но девица только мотает головой, и мужики прячут глаза, всё ещё стыдясь того, что сами не могут так ловко управляться с капризами своей дряхлой тарантайки. Девица вытирает ладони засаленной тряпкой, но под ногтями всё равно остаётся неизменная траурная кайма. Грузовичок не ровен час даст дуба, добраться бы до следующего городка – и то неплохо.
Серая лента дороги змеилась вдоль границы. Солдаты держали путь на север, к линии фронта. Девицу они подобрали давно, вернее – она сама к ним напросилась, появившись из ниоткуда. В каждой захудалой деревеньке, где останавливались солдаты, она отправлялась шататься среди местных, выспрашивать что-то, высматривать. Искала своих сестёр, как коротко призналась однажды.

На самом деле путешествие девицы началось с того, что со своими Сёстрами она простилась. Первыми, кого она отыскала, были седовласая наставница сиротского приюта и её умалишённая воспитанница, юная, но тоже поседевшая, казалось, от какого-то потрясения. Наставница поведала о том, что с тех самых пор, как они все пробудились, воспитанница бредит и не может поверить в то, что она виновата во всех бедах, обрушившихся на этот мир.
– Она верила, что вознесение обещано именно ей, – грустно пояснила наставница, из-под белёсых ресниц глядя на воспитанницу, смотрящую в окно и не понимающую, отчего небо за ним такое тёмное и алое, совсем не похожее на то, которое она видела из окон своей Колыбели.
– Она хотела подарить Поверхности любовь и надежду. И думает теперь, что это её вина в том, что здесь творится. Не смогла смириться с тем, что принесла сюда войну и боль.
Воспитанница никого не слышит, ни на что не реагирует и только сжимает тонкими пальчиками лицо, впиваясь ногтями в причудливые татуировки на линиях слёз.
– Наказание моё, – горько вздыхает наставница, – Напрасно мечтала о лучшем мире. Здесь всё ничуть не лучше…
В её голосе слышится извечное «я предупреждала. Я с самого начала вас предупреждала…»
Девица с ними не осталась. Она отправилась дальше. Вверх по карте.

Попутчики по большей части с ней не разговаривают. Поняли уже, что бесполезно с ней заигрывать или пытаться дружить. Она себе на уме и, видимо, причины на то имеет. Хотели было отдать (мало ли что) винтовку погибшего товарища – отказалась. Сказала – я не солдат.
Затормозили в посёлке, пополнить запасы и передохнуть. Девица лезет копаться в моторе грузовичка, чтоб протянул ещё немного. Не возражает никто: руки у неё золотые, работать и чинить умеет. Наверняка потом отправится на поиски сестричек.
– А здесь, – один из мужиков кивнул на шпиль церкви, возвышавшийся над кособокими домишками, – мне рассказывали, живёт полоумная монахиня. Появилась внезапно, стала проповедовать, что грядёт конец времён.
– Старая песня, – угрюмо отозвался кто-то из товарищей.
– Может, она и права, кто знает? Посмотри вокруг. Говорят, что редкая красавица, полногрудая, черноглазая, но ходит, замотавшись в свою робу. По самую шею. А под одеждой, я слышал, постоянно носит цепи с шипами, которые вонзаются ей в руки, ноги и чёрт знает, ещё куда. Истязает плоть. Искупает страданиями наши с вами грехи и всё твердит, что какое-то чудовище явится и сожрёт нас всех вместе с нашим раем.
– Какой это, к ядрене матери, рай…
– Посмотрел бы я, куда и что ей там вонзается…
– Правильно делает. Замаливать надо, о душе думать…
– И всё же – это слишком, и вправду полоумная…
– Закончила?
Девица, забравшись на край кузова, слушает их трёп. Кивает.
– Времени навалом, – кто-то дёргает головой в сторону посёлка, – Будешь искать?
Задумавшись на секунду, девица мотает головой – не пойдёт.

Они очнулись все вместе. Сладкая эйфория ожидания, томившая Сестёр перед самым Прорывом, исчезла в одно мгновение, сменившись болью, холодом и страхом, как у только что родившихся детей, вырванных из родительской утробы. Они больше не слышали голосов друг друга и оказались в полном одиночестве. Кто-то нашёл друг друга. Кто-то – не искал. Но куда двигаться дальше, не знала ни одна. Верхний Предел, казавшийся прежде недосягаемым, обрушился на них только скорбью и разочарованием. Невольно каждая задала себе вопрос – стоило ли так неистово, страстно, до изнеможения рваться наверх? Кто-то искал ответы. Кто-то – нет. Но горькое ощущение обмана грызло изнутри каждую.

Придорожные дома терпимости – обычное дело в этих краях. По пути встретилось уже несколько, поэтому, когда девица, перекинувшись парой слов с местными жителями, вдруг отправляется в один из них на очередной стоянке, солдаты провожают её недоумёнными взорами.
Бордель-маман тоже заинтересованно оглядывает её с головы до ног, выслушивает, понимающе хмыкает и ведёт за собой в одну из погружённых в полумрак комнат, обитую выцветшим, изъеденным молью бархатом. Там оставляет её наедине с двумя – женщиной и совсем девочкой. Женщина полулежит на тахте с обнажённой грудью – дикость по местным обычаям. Роскошная копна огненно-рыжих волос собрана на затылке. Девочка с синюшно-бледной кожей судорожно обнимает большой мяч. Крохотное платьице на ней не скрывает синяков на совсем детских ручках и ножках.
Женщина расплывается в нежной улыбке.
– Я знала, что однажды придёт кто-то ещё.
Она покровительственным жестом предлагает девице присесть. Та не двигается с места. Мужская рубашка и штаны на ней стоят колом от грязи. От неё пахнет мазутом и железом.
Женщина внимательно смотрит на неё лукавыми кошачьими глазами.
– Не думала, что это будешь ты, но всё равно рада тебе, Сестра. Как тебе понравился наш обетованный край? Изобилие Цвета в каждой песчинке. Столько Цвета я в самых откровенных фантазиях вообразить не могла! Скажи, ты ведь тоже давно не чувствовала голод? Тот самый, что сводил нас с ума?
– Теперь я плохо его помню.
Женщина тихо, заливисто смеётся.
– Это правда. Нашей Сестре всегда мало. Получили свободу от своих покоев и Хранителей – подавай ещё чего послаще. Мне, впрочем, здесь нравится.
Она нежно гладит подушки и блаженно потягивается.
– Всё честно. Ясно. Каждый сам себе хозяин. Всё продаётся, всё покупается – цену только назови. Не ждёшь каждую секунду смерти в корчах и не гадаешь, протянешь ли до следующей капли Лимфы.
Женщина ласково проводит ладонью по остренькому плечику девочки.
– Как ни посмотри, все получили что хотели. Некоторым нравится, когда их бьют. Насилуют. Унижают. Они просто созданы для этого и жаждут в глубине своих сердец страдания, хотя могут плакать и просить пощады. Верхний Предел нас всех на чистую воду вывел.
Чувственные губы растягиваются в улыбке ещё сильнее.
– И ты могла бы остаться здесь. Хочешь? Выше-то уже некуда.
– Я попробую, – отвечает девица и намеревается уходить, но женщина окликает её – по имени, забытому давным-давно, которое звучит чужим.
– Постой. Скажи мне ещё кое-что. Ты ведь тоже не знаешь, верно?
Девица задерживается. У неё есть только один вопрос, ответ на который она и хочет найти, скитаясь из города в город и ища изгнанниц Промежутка. И, кажется, не она одна им задавалась.
Чайные глаза женщины светлят спину, будто прожечь хотят.
– Ты ведь тоже не знаешь, кто был вознесён?

«Иди, иди. На севере, может, ты и найдёшь ответ. Чем выше, тем вернее» – сказала напоследок женщина, когда девица покидала её будуар. Кажется, тысячу лет назад. В Промежутке каждый миг казался бесконечным, а здесь ощущение времени было явственнее. Острее. Каждая прожитая секунда, заканчиваясь, исчезала навсегда. Здесь не было ничего вечного.
Грузовичок пытался преодолеть гряду засохшей грязи на дороге, когда одна из шин с оглушительным хлопком лопнула. Запаски не было. Ночевать в поле не хотелось, и солдатня вместе с девицей понуро поплелась до следующей стоянки пешком. Идти дальше не хотелось. Дальше – только фронт. Только война. Спрашивали удивлённо: ну, куда ты, дура?! Пропадёшь там! Смерти ищешь!
Как в воду глядели: в деревне стоял враг. Солдатикам дорога была одна: строчка из пулемёта – и поминай как звали. А вот девицу, завидев, не тронули. Скрутили руки, заломили голову назад – и отволокли к генеральше. Бросили на пол и наглухо заперли двери снаружи.
Пламя в камине ярко пульсирует. Полыхают угли. Слова генеральши, как прежде, каждое – быстрое, короткое, тысячу раз выверенное.
– Этот Предел никогда не был раем.
Девица поднимается с колен. Выпрямляется. Сестра по Пурпуру сама, кажется, горит изнутри. Её глаза закрыты, а губы движутся быстро, точно она читает молитву.
– Судьбой нам было предназначено вырваться из Промежутка, погубив его. Этот Предел просто так не покинуть, выкачав весь его Цвет. Здесь действуют другие законы. Но подняться выше можно только разрушив его. Движение вверх нельзя прерывать. Мы не можем остаться здесь.
Она раскрывает пронзительные голубые глаза. Вечно юная старуха.
– Судьбою нам было назначено изменить этот предел. Но наши Цвета не сделали его лучше. Молчи, я знаю, о чём ты думаешь. Эта Поверхность не принадлежит никому. Ни одна из нас не воплотилась в ней. Мы воплощаемся раз за разом, но всё это – бесконечная цепь Кошмаров. Когда мы пробьём свод последнего из Пределов, нас ждёт самое дно Кошмара. Того самого, в который мы страшились упасть. Вертикаль Пределов бесконечна потому, что имеет форму колеса.
Девица вздыхает, не зная, ответ ли это на самом деле.
– Значит, ни в одном из Пределов мы не сумеем совершить акт творения? Мы обречены раз за разом разрушать каждое место, куда станем прорываться?
– Да. В Промежутке мы были Ключами, здесь мы сами – Гостьи. Здесь мы не немые, не бестелесные и не бессильные. Пока не прорвёмся дальше – не узнаем, кем нам суждено быть на Предел выше. Быть может, мы станем Хранительницами, как Братья в Промежутке. Таков путь каждой души. Для души губительно только одно – прекращать движение вверх, даже если оно не имеет конечной точки.
Генеральша умолкает. Кожаная одежда сжимает её тело, точно орудие пытки. Кажется, ей ежесекундно больно, она переводит дух.
Девица смотрит в пламя. Она готова согласиться с тем, что рай и вправду оказался не таким прекрасным и удивительным местом, как им всегда мечталось. Но убивать и его, как был уже убит Спящий, казалось кощунством.
– Выходит, движение каждой души – это путешествие из Кошмара в Кошмар. А за спиной душа оставляет только выжженную землю. И ты намерена это продолжать?
– Если не двигаться вверх, неизбежно упадёшь. Движение вниз приближает душу к гибели. Поэтому единственный выход – стремиться каждый раз выше.
Девица качает головой:
– Не твои ли слова, Сестра, что для души самое страшное – застой? А что это за движение, если мы бежим по кругу, и ничего в итоге не меняется? Ты не думала о том, чтоб выйти за пределы этого колеса?
– Души не передвигаются горизонтально, Сестра. Между движением вверх и вниз я выбираю – вверх.
Девице хотелось когда-то принести на Поверхность свой собственный прорыв. Прорыв мастерства и воли. Собственными потом и кровью взрастить на её плодородной почве прекрасные плоды. Но раскрашенный яркими Цветами Промежуток, переполнившись до краёв жизнью, не выдержал и погиб. Значит ли это, что любой Предел в высшей точке своего бытия не может больше существовать? Девица не знала.
На была твёрдо уверена только в том, что не станет мешать генеральше в её стремлении бесконечно рваться выше. В конце концов, Прорыв оказался немногим хуже смерти. Один раз все они его уже пережили. Переживут и снова, если придётся.
Она решила, что покинет это порочное колесо. Осталось только понять, как с него сойти.

@темы: G-PG, мини, фанфик, джен, Тургор, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево || 1 коллаж

[Твою мать, Артемий!..]

Название: Зёрнышко проросло
Фандом: Тук-тук-тук
Пейринг/Персонажи: Бука
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Задание: Мы посадили лес, чтобы спрятать дерево

@темы: G-PG, коллаж, джен, Тук-тук-тук, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Omnia mutantur, nihil interit || 1 мини, 1 челлендж

[Ванна Петрова]

Название: Прошлое
Фандом: Эврика!
Пейринг/Персонажи: Флокс, Дьявол, Боркин
Размер: мини, 1210 слов
Категория: джен
Жанр: драма, повседневность
Рейтинг: G
Задание: Omnia mutantur, nihil interit (все меняется, но ничто не исчезает навсегда).
Краткое содержание: Конец близок! А инженер Флокс, последняя надежда богов, совершенно не хочет выполнять свою работу и рыщет по летающим домам в поисках призраков ушедшей человеческой цивилизации.

– Это что такое? – Голос у Боркина гудит как оркестровая труба или что-нибудь ещё такое же назойливо-громкое.
– Как что? Дом, самый обыкновенный. – Флокс пробирается между осколков разбитой посуды и опрокинутой мебелью (кухня была, вестимо, а вся барахлом забита), открывает дверцы покосившихся шкафчиков, заглядывает в давно нечищеные кастрюли. Пусто. И время тратить не стоило. – С жильцами. Был. Когда-то. Там вон, ещё несколько таких летает.
Она кивком головы указывает на окно с одной только пережившей спонтанные перемещения ставней: снаружи в ярко-синем небе парят маленькие островки с чудными (и конструктивно неверными) домиками. Цветастыми. Флокс умильно склоняет голову, лениво мажет взглядом по открывающемуся виду; как удачно и вовремя они все в стратосфере подвернулись, хоть глазу теперь здесь, рядом с Братским, есть за что зацепиться, а то всё небо, вода, Цвет из той яйцеподобной штуковины радужным фонтаном так и хлещет...
Звенящая какофония кухонной посуды заставляет Флокс отвлечься от созерцания. Гноб – и за что только уцепился, как пролез? – машет в воздухе конечностями, силится перевернуться, встать, и всё смеется; Боркин тянет к нему руки, но Флокс оказывается проворнее: мастерским прицельным пинком отправляет гноба прямо в открытое окно. Вот она – квалификация. Тот, впрочем, не возражает, выделывая кульбиты в воздухе, и оставляет за собой разноцветную полосу чистой, высококачественной радости.
Пейзаж от этого становится только лучше.
– Флокс, Флокс, – качает головой Боркин, уперев (по привычке) руки в бока и горделиво (от несдержанности) выставив вперед ногу. – Чего ж ты делаешь, чего медлишь? Четвертый дом уже обходишь, и сдались они тебе! Работа не ждет. И Земля, и плющ, и братцы! У нас вон... Всякое... Штука там эта, ну какая-то, в небе висит!
– Так у меня эти. – Флокс наобум тычет пальцем в окно и удивительным (совершенно случайным!) образом попадает в одну из кружащих по острову масок механического бога. – Или этот... Лицензию отобрали.
Она пожимает плечами и отворачивается, старательно игнорируя боркинские "Эй, Флокс!" и мантру "братцы, плющ, работа". Оглядывается в последний раз, проверяя, не пропустила ли чего действительно интересного, и проходит сквозь череду заброшенных, изрядно потрепанных комнат к оставленному перед входом вертолёту (модель новая, сугубо экспериментальная и конструктивно несовершенная). Странный всё-таки дом: второй этаж непропорционально шире первого, кровати на железных колёсах с лязгом и бряцаньем сами собой по комнатам разъезжают, но главное: кто стены-то в розовый красит? Но даже этот – запущен, никакого намёка на недавний человеческий быт.
Где-то, будто за ухом, раздается тихий едкий смешок. Флокс стыдливо отводит глаза, поджимает недовольно губы и бьет по педали газа. Экспериментальная модель, крякнув, неловко откатывается назад, кренится, срываясь задними колесами с островка, и винт включает только у поверхности океана – или первичного бульона, или мирового моря, или чем там оно теперь является. Флокс устало вздыхает, вцепляясь пальцами в руль, и разворачивает вертолёт к следующему нелепому архитектурному шедевру, который, она надеется, не так давно населялся. Пролетает над циклично кружащей вокруг Братского летающей тарелкой – Флокс все ещё неловко за это недоразумение, и иногда ей кажется, что жужжание и писк приборных панелей тарелки звучат совсем уж с ярким упрёком, а в просветах иллюминаторов мелькают несчастные головки ни в чем не повинных пришельцев, – и разворачивается рядом с небоскребом, спускаясь мерно, кругами. Приземляться правильно и без жертв (хотя бы времени) у нее пока не получается.
Смех становится громче и нахальнее; в нём отчетливо считывается издевка вроде "ох уж эти люди".
– Вот и разбирайся с ними сам, – бормочет Флокс, вылезая из кабины. – Боги из машины, чтоб им пусто было. Твоя забота.
Она сердито толкает дверь дома – та поддается тяжело, с громким гулом разбухшего старого дерева. В воздухе нарастает жужжание вертолетного винта, и Флокс проскальзывает внутрь, сразу подпирая дверь изнутри удачно подвернувшейся тумбочкой, чтобы уже точно пресечь все возможности Боркина к несанкционированному проникновению.
Здесь темнее и просторнее, чем в предыдущих домах – и значительно логичнее. Флокс проходит по широким комнатам, переворачивает заново раскиданную мебель – есть всё-таки плюсы в отсутствии гравитации, – и забирается с ногами на одно из кресел, руками обхватывая колени. Она чертовски устала и от богов, и от экзамена, и от этой мировой стройки – может, за пустые, по обыкновению нелепые слова Манипу о лицензии ухватилась, чтобы не видеть больше уродливых карликов, распевающих обидные частушки, и все остальное...
Но сбежать отсюда всё равно не получается.
– Ты не права. Боги всегда были заботой людей, и даже не наоборот. У вас был чудесный тандем, и я, признаться, удивлен, что ваша, с позволения сказать, цивилизация не уничтожила себя бесследно.
Флокс упорно не закрывает глаза, но пурпурно-огненные всполохи всё равно горят под веками. Она упирается подбородком в сжатый кулак и устало передёргивает плечами. Разговаривать не хочется – но её мнением в последнее время интересоваться перестали.
– Чудесные домики, а? Сколько воспоминаний о бывших владельцах хранят... Неизвестно, откуда, чьи, когда построены, но что-то такое неправильное, сугубо человеческое, в каждом из них имеется, не правда ли? Ты их так долго рассматривала, искала: то картину, то дыру в стене. Понимаешь. Летают тут и напоминают Манипу о провалившемся проекте. Им это не нравится, я-то вижу; жаль только, ничего похожего больше в стратосфере не пролетает. Может, добило бы их. Они глупы – и поэтому совестливы.
Флокс мотает головой и едва удерживается, чтобы не закрыть уши ладонями, да знает: всё равно не поможет.
Она дома спускала наперекор инструкциям; о бывшей цивилизации и самой вспоминать больно, совсем недавно, кажется, она ещё существовала. Когда поднималась на борт "Бегемота" и вставала у штурвала по приказу, думать не думала о богах, дьяволах и каком-то Великом ремонте. А садились-то - когда?
– Когда мы только вылетали, мы ведь погружались в порту всем этим хламом, что они заказывали... И люди были. И время шло. Пусть гравитации не было, а Боркин за плющ душу продать готов - но ведь была большая земля! А теперь?
Почти с надеждой. Флокс первая готова над собой рассмеяться, да настроения нет, и ни одного гноба поблизости.
Боркин начинает яростно барабанить в дверь и орать привычные заклинания, выбивая шумом из дома всё живое. Голос молчит – и даже это у него выходит почему-то насмешливо.
Легче не становится. В голову всё настойчивей лезут противные сомнения: а последние ли они люди на Земле на самом деле, и что они могут, эти веселые беззаботные гнобы, кроме выработки плюща, который скоро окажется никому не нужным? Это, конечно, не хорошо, что работа стоит, что все только хуже становится – ремонт-то с самого начала не задался, – но разве с этим теперь что-нибудь сделаешь?
Флокс спускает ноги на пол, разминает уставшие плечи и шею, встает – и чувствует движение за спиной, как дуновение горячего воздуха.
– Погружались. – Раздается, наконец; Флокс замирает, упираясь ладонью в старый деревянный стол. – И всё то было, чего теперь искать не стоит. Но ты не успела ещё задуматься: может, не зря сюда попала? Может, дома не зря возвращаешь, и планету по-своему заново не впустую переделываешь. Механик ведь тут ты, в конце концов.
Флокс оглядывается; красные языки пламени таят в воздухе. А ведь это он их сюда затащил, иначе бы ни в жизнь такого совпадения с чрезвычайным происшествием не случилось. Но он и врать не пытался, как она ни ждала.
Флокс подходит к заколоченному окну и сбивает доски с проржавевших старых гвоздей. Яркий дневной свет бьёт сразу в глаза, заставляет поморщиться. Боркин, услышав шум, бросается от двери к раскрывшемуся окну, машет руками, но уже не кричит сиплым голосом. Флокс упирается локтями в раму и выглядывает наружу. День-то какой хороший. Может, и черт с ним, с прошлым?
– Послушай, капитан: а ты когда-нибудь такие дома где-нибудь видел?
Она задирает голову, пытаясь досмотреться до самой стратосферы и думая, какой из божественных запретов обойти следующим – ради эксперимента, конечно.
В небе, высоко-высоко, темнеет гигантский силуэт ключа Земной оси.

Название: PathOKlogic
Форма: мемы
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: персонажи "Мора" vs пользователи Одноклассников
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Размер: 10 штук
Задание: Omnia mutantur, nihil interit (все меняется, но ничто не исчезает навсегда).
Предупреждения: юмор сомнительного качества.

@темы: G-PG, челлендж, Мор (Утопия), Эврика, мини, фанфик, джен, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Кинковый тур || 1 драббл, 2 мини

[Сердце, твирь и скальпель]

Название: Союз
Фандом: Мор(Утопия)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах/Даниил Данковский, Даниил Данковский/Артемий Бурах
Размер: драббл, 930 слов
Категория: слэш
Жанр: юмор, PWP
Рейтинг: R
Задание:

Рейтинговая заявка

Артемий/Даниил, Даниил/Артемий. Хочется Артемия, который сам доходит до того, что хочет попробовать снизу, Даниил не настаивает.
Краткое содержание: Союз двух противоположных начал − непростая штука, особенно если они одного пола. Вопрос «кто сверху?» неизбежен.
Предупреждения/Примечания: 1) постканон, финал смиренников

На двадцать седьмом году жизни Артемию Бураху, молодому хирургу и хранителю старых традиций, выпало серьезное испытание − он влюбился. Не то чтобы это было хуже борьбы с песчанкой, оставившей, наконец, городские улицы. Но там он хотя бы знал, что делать. А тут приходилось идти признаваться, рискуя быть застреленным, без малейших гарантий результата.
− Не знаешь, что делать − доверься тому, кто знает, − шептал ему на ухо довольный Даниил Данковский, он же − предмет взаимных чувств. Хоть в этом Артемию повезло, − а пока что − снимай штаны.
− Что, вот так просто?
− А тебе нужны драмы и преодоления? Эпидемии не хватило?
− Ммм…
Ничего более связного Артемий выдать не смог, потому что Даниил ждать не стал, сам расстегнул ему штаны и вытащил то, что активно из них уже рвалось. И принялся с интересом исследовать, лишая Артемия остатков воли и вознося в небеса.
Все-таки права была Клара: можно соединить не соединяемое, можно! Нужно даже. Но чем-то придется пожертвовать. И проявить смекалку.
− Ойнон, − однажды спросил он в постели размякшего и оттого (как Артемий надеялся) готового к диалогу Даниила, − а почему бы нам не пойти дальше?
− Ммм? − тот был благодушен, Артемий изрядно постарался доставить ему удовольствие. Но гроза могла грянуть в любой момент. Все-таки отношения с мужчиной имели один сложный момент, который Артемий ещё не знал, как решать. В силу опыта, наработанного на женщинах, где этот вопрос не стоял вообще.
− Ну, ты знаешь. С проникновением. Как мужчине и женщине.
В черных глазах Даниила мелькнул огонек. Артемий напрягся, готовясь к неизбежному вопросу и последующему спору. Пока что он придумал только бросить монетку, чтобы определить, кто будет сверху. Но подозревал, что это − плохая идея, потому что удачливым из них двоих был именно Даниил.
− Можно, − неожиданно спокойно согласился тот, − у тебя ведь раньше не было анального секса?
− Нет.
− Тогда попробуешь себя в более привычной роли. Для начала.
Артемий пришел в полный восторг от этого предложения. На столь идеальное развитие событий он полагаться не смел. Все-таки его чувства были взаимными и этот столичный гордец его любил! О чем ещё можно мечтать?
Более острого наслаждения он никогда не испытывал. Седьмое небо, экстаз, блаженство и полное растворение в удовольствии. Даниилу, определенно, тоже понравилось: сбитое дыхание и крепкий стояк в ласкающей руке Артемия лгать не могли. Ни малейшего стеснения от роли «принимающего» Даниил явно не испытывал.
«Да какое может быть стеснение, он же страстный, горячий, как Везувий, а умелец-то какой! − блаженно думал Артемий, обнимая и не отпуская (да он в жизни больше объятий не разомкнет!) Даниила. − Их там в столицах учат правильным вещам. Но как же было сладко и тесно! Просто рай…».
Мать Бодхо была щедра к Артемию, так что член у него встал по новой.
− Ойнон. А можно ещё разок?
− Можно, − снизошел тот, − ложись на спину.
− Нет. То есть, давай так же, а?
Артемий поцеловал его в плечо. Посмотрел виновато и Даниил, неожиданно, смилостивился.
− Хорошо. Расслабься, я просто хочу поменять позу. «Наездник», слышал о такой?
Отъездил его Даниил знатно, к обоюдной радости. Восторгу Артемия не было предела: он как будто раньше вообще сексом не занимался, и представления не имел, что оно так бывает, хотя вроде бы на опыт не жаловался. Но чтобы вот так… ох, столица, совсем голову Артемию снес. Прекрасен во всем и достоин всего самого лучшего, что Артемий только сможет ему дать.
Счастье разливалось по жизни Артемия, как весна по степи, но не было безоблачным, несмотря на их весьма гармоничный союз. Роман с Даниилом наполнял его радостью, но самое вкусное перепадало не то чтоб часто. Артемий не спрашивал, потому что и сам понимал, в чем проблема. Жаловались уже на него, что больно. Причем женщины жаловались, а тут... нет, он не был груб, конечно, но мать Бодхо действительно одарила его сверх меры.
− Таким осадным орудием только стены ломать, − насмешничал Даниил, ласкающий член Артемия, − но форма хороша. Моя любимая. И работаешь ты им неплохо. Есть еще, конечно, куда стремиться, но пока сойдет и так.
Артемий, тяжело дыша, толкался ему в руку и думал о несправедливости мироустройства. Он попал в зависимость к этому змею ещё с первой встречи, полной ловушек из оказанных им услуг и сейчас все повторялось в точности. Он чувствовал себя слишком признательным и виноватым, и постоянно пытался это компенсировать, чем Даниил бессовестно пользовался. Ещё и высмеивал за размеры своим ядовитым языком. Правда, потом, им же, устраивал члену Артемия такое, что всякий гнев, как волной смывало. Но сзади подпускал редко.
Вот был бы у него чуть-чуть поменьше!
Но любая проблема имела разные пути решения, это они ещё в эпидемию выяснили. Наоборот должно было быть попроще. Или не попроще, но, в любом случае, абсолютно честно. Да и Даниил получает от этого удовольствие, значит, снизу тоже приятно.
− А давай попробуем поменяться? Ты сверху.
− О, поглядите-ка кто дозрел до лишения девственности!
− Хорош издеваться. Тебе ведь оно нравится?
Глаза Даниила сверкнули дьявольским огнем. Губы растянулись в предвкушающей улыбке.
− Тебе тоже понравится.
Первый раз особых впечатлений не оставил. Ни приятных, ни неприятных, как-то непонятно и очень непривычно, но Даниил и предупреждал, что так будет. Закончили дело ласками. На второй раз уже стало понятнее, чего и как. Было странно, но приятно. А вот на третий, когда он полностью расслабился… Артемию показалось, что он с ума сойдет от остроты накативших ощущений. Такого с ним никогда не случалось: его охватило безумие, да только не кровавое, а любовное, он чувствовал себя словно бык, которого обуздывают, подчиняют, загоняют в стадо. А Даниил этому всячески способствовал: упивался властью над ним, делал, что хотел безо всякого стыда и выглядел при этом так, что Артемия и вовсе уносило в неведомые дали.
Распутная столица, ох, распутная! Ну как такого к людям отпускать?
− Доволен?
− Ты почему молчал, что оно так? Почему не настоял сразу, что б поменялись?
Даниил рассмеялся.
− В любом плодотворном союзе приходится чем-то жертвовать. Но… обычно это окупается сторицей.


Название: Забытье
Фандом: Мор(Утопия)
Пейринг/Персонажи: Влад Ольгимский/Лара Равель
Размер: мини, 1627 слов
Категория: гет
Жанр: PWP, романс
Рейтинг: R
Задание:

Рейтинговая заявка

Младший Влад/Лара Равель. Секс в хибаре Влада, из мотива "завтра мы умрем". Влад ждет расправы за запертый Термитник, Лара - расстрела за покушение на Блока. Песчанка за окнами хибары тоже нагнетает. Попытка отвлечься, забыться и либидо возросшее от стрессовой ситуации.
Краткое содержание: Лара знает, что приличные девушки не спят с мужчинами до брака. А ещё Лара знает, что скоро ее расстреляют.
Предупреждения/Примечания: 1) Влад цитирует вот это стихотворение, оно же в эпиграфе

О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!(с)
А.С. Пушкин

Лара Равель знает, что не должна приходить сюда. Что приличные девушки не опускаются до такого. Что ее репутация будет разрушена.
Ларе все равно. Она опустошена и разбита, смерть уже окружила ее: Александр Блок ещё не вынес решения, но оно будет жестоким. Отец ее расстрелян этим человеком, и Лара умрет точно так же, даже не захватив его с собой. Так о чем теперь сожалеть? Ее добродетельная репутация уже разрушена ею самой. И то, что сейчас творится в хибаре возле станции, хуже уже никому не сделает.
− Лара, Ларочка, − горячо шепчет ей на ухо Младший Влад, осторожно подводя к топчану, − ты уверена? Я − дурной человек, но не настолько же.
− Уверена. Я тебе не нравлюсь?
− Ох, Лара! Нравишься. Ещё как нравишься…
У Влада горячие руки и лихорадочно блестящие глаза. Он тоже мечется в своем личном аду: его отец убит в Термитнике, но, поговаривают, там должен был оказаться вовсе не он. Страх, вина и отчаянье терзают Влада, хоть он пытается их скрыть, но Лара видит страдающих людей насквозь. Он сходит с ума, натыкаясь на стены, и в шаге от беды. Поэтому Лара пришла именно к нему: ему нужно утешение, а ей − утешать, это то, что она всегда считала своим призванием. Если она сумеет, хоть немного загасить пожар, терзающий его душу, значит, пришла не зря.
Пусть горит другое пламя. Мужчины знают, как его разжечь.
Влад целует ее жарко, нежно, потом жадно − ему вообще явно нравится это занятие. Поцелуями спускается по шее, распускает тесемки платья и припадает к плечам. Лара лежит, не двигаясь, и пытается быть смиренной. Не об этом она мечтала темными ночами, но ей и не положено исполнение желаний. Не заслужила.
− Лара, милая моя, я − такой дурак! Думал, ждал, боялся испортить тебе репутацию… но теперь все будет иначе. Теперь, я свободен! Ты − лучшая из женщин, я всегда знал, что это будешь именно ты…
Язык у него подвешен хорошо и Лара невольно улыбается.
− Тебе не нужно этого говорить. Я ведь уже здесь − в твоей постели.
Влад снова целует ее.
− И это делает меня счастливым! Ты − самая замечательная женщина на свете.
Его руки двигаются под ее платьем и сжимают небольшую ларину грудь. Его ладони накрывают ее целиком.
− Столько в тебе нежности, ласки, тепла, − бормочет он, обнажая ее и припадая губами к соску, − голубка моя белоснежная…
Лара рвано вздыхает. Лицо ее наливается жаром, а терзаемые, пылким Владом, груди следуют за ним. Она понимает, что он говорит это только потому, что так положено, но ей все равно приятно слушать. Ей всегда хотелось, чтобы ее любили и ценили, и ее жертвенность подкреплялась именно этим скрытым эгоизмом. Возможно, именно поэтому она не смогла пожертвовать чем-то значительным, что прославило бы Равелей и искупило вину отца.
− Славная, красавица моя, зачем же ты прячешь свою красоту? − С придыханием говорит Влад, окончательно стягивая с нее платье. − А мне показала. Чем я заслужил, Ларочка? Ты любишь меня?
− Люблю, − неловко врет она. У нее язык не поворачивается сказать правду. Да и кому она здесь нужна?
Владу так точно нет. От ее слов он сияет и начинает суматошно покрывать поцелуями все ее тело.
− Хорошо, ох, как хорошо! Я буду любить тебя сильнее всех, моя голубка…
Он сбрасывает одежду и с себя и Лара не выдерживает: украдкой разглядывает его тело. Влад поджарый, стройный и фигура у него красивая: широкие плечи, длинные ноги, узкие бедра и…
Наткнувшись взглядом на мужское достоинство Лара вспыхивает и закрывает лицо руками. Ой, зачем, зачем она пришла сюда?! Она думала будет проще, будет быстро: отдаст себя, искупит вину, утолит печали Младшего Влада и уйдет снова в туманную хмарь улиц, пропитанную болезнью. Но Влад не торопится, раскрывается перед ней и Ларе с каждой минутой становится все более стыдно.
− Ну, ну, не стесняйся, хорошая моя. Обними меня, приласкай и не стыдись того, что мы делаем. Помнишь, как там было у поэта? «О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я…»
− Я не могу, − жалобно отвечает Лара. Когда он отводит ее ладони от лица и покрывает поцелуями, в ней что-то переворачивается, − не могу! Влад, давай скорее…
Его пальцы ныряют ей между ног и исчезают, прежде чем она успевает испугаться.
− Скорее? Нет, Лар, ещё явно слишком рано, − удивляется он, − чего ты? У тебя есть, что ты любишь в постели? Скажи, я сделаю.
Лара впадает в панику все сильнее. И как же он не понял? Наверное, подумал, что раз она пришла сама, то знает чего хочет. И не объяснить, что это не так. Лара торопливо обнимает его, утыкаясь лицом в плечо. Вдыхает запах: странный, чужой, будоражащий.
Приятный.
− Нет, ты делай сам, как хочешь, хорошо? Я не знаю… не умею…
− Понял. Тогда расслабься.
Этого Лара уже никак не может сделать. Она дрожит, но не только от страха. Губы Влада продолжают посасывать ее груди, горячие ладони оглаживают тело, обнаженная кожа трется о кожу, волоски на теле встают дыбом… Лара больше не думает о смерти и вине, она не может думать ни о чем, кроме того, что сейчас с ней происходит. Ее руки неуверенно гладят Влада по плечам и спине, а тело наливается сладостью. Когда пальцы Влада снова оказываются меж ее ног, они задерживаются там надолго, а Лара тихонько стонет, выгибаясь. Болезненно-сладкие ощущения в теле пугают ее.
− Вот так, славно… а теперь можно? Ты готова?
− Готова, − шепчет Лара, закрывая глаза.
И тут же открывает их, слабо вскрикивая от боли. Влад двигается в ней осторожно, неторопливо, не отрывая взгляда от ее лица. Раскрывает ее тело, заполняя его до краев. Это странно и мучительно непривычно, хочется вытолкнуть чуждое и вернуть все, как было, но Лара терпит. Она кусает губы и впивается ему в плечи. Мотает головой, сбрасывая прядку, липнущую к вспотевшему лбу. Влад прижимается к ней, давит всем весом, скользя снаружи и внутри. Он тяжелый, но, лежа под ним, Лара может не думать ни о чем, слушая только свое тело и их общее, сорванное дыхание. Она начинает привыкать к его ритму, подстраивается, с удивлением понимая, что двигаясь, гасит боль и распаляет все больше пламени в своем теле.
Так вот почему… из-за этого женщины и попадают в беду, а мужчины творят безумства?
Толчки усиливаются, наслаждение нарастает, и Лара выгибается, изо всех сил цепляясь за Влада. Она кричит, не сдерживаясь, и хорошо, что хибара стоит вдалеке от жилых домов, не то ее непременно услышали бы. Влад, внутри нее, содрогается и спускает семя, блаженно постанывая.
Лара лежит на боку, накрытая одеялом и все ещё в объятиях Влада. Ей хорошо и совсем не хочется ни о чем думать. Потом. Потом она будет каяться и посыпать голову пеплом, а пока что ее все устраивает.
Влад гладит ее по спине.
− Я даже не знаю стыдиться мне или гордиться, − замечает он, − почему ты не предупредила, что я у тебя первый мужчина?
− Потому что это неважно.
− Ничего себе неважно! Я думал, девственницы на такие подвиги, как лечь в постель к мужчине, способны только после долгих уговоров. Что тебя сподвигло?
− Песчанка, − поколебавшись, отвечает Лара, − мы же все равно умрем? Но думать об этом постоянно невыносимо.
− Пыталась забыться? Хм. А что? Способ не хуже прочих. Но знаешь, мне кажется, скоро все закончится. Вспышки никогда не бывают долгими.
− Значит, меня расстреляет Александр Блок, за то, что я пришла с револьвером в Управу.
− Ларочка, ты серьезно этого боишься? Да если бы тебя собирались обвинить в покушении, то ты сидела бы сейчас в тюрьме, а не расхаживала свободно по городу. Полководцу не до тебя, он сцепился с Инквизитором и спешит вернуться на восточный фронт.
− Но меня могут арестовать после Совета.
− Тогда я дам Блоку взятку и тебя выпустят, − Влад целует ее в лоб, − не тревожься об этом, я разберусь. Спи, голубка моя.
И Лара слушается его, откладывая все заботы на завтра.
Утром она неловко одевается, надеясь сбежать до пробуждения Влада, но ничего не выходит. Влад красивый и Лара разглядывает его украдкой, пока не натыкается на его лукавый взгляд. Ей снова становится стыдно, а его исцарапанная спина приводит ее в смятение, ей хочется провалиться сквозь землю или бежать немедленно. Влад хохочет и требует, чтобы она обязательно пришла выхаживать его после «ран». У него вообще отличное настроение и Лара, с удивлением понимает, что и у нее оно повышается.
Влад останавливает ее на пороге.
− Лара, если будут последствия, обязательно скажи мне.
Она замирает. А если и, правда, будут? Она думала, что умрет и это не будет иметь значения, но что если она выживет и у нее будет внебрачный ребенок от Влада Ольгимского? Оглушивший ее ледяной ужас сменяется странным трепетом. Ребенок. У нее. Пусть и без отца, но…
Она его не отдаст.
− Спасибо, Влад, но я сама справлюсь. Я никому не скажу, кто отец.
Влад мрачнеет.
− Совсем меня негодяем считаешь? Я не собираюсь ломать тебе жизнь.
Лара сжимает зубы. Она уже готова защищать свое нерожденное дитя, сражаясь до последней капли крови.
− Я не дам его убить.
− Убить? Моего сына или дочь? И не думай даже. Я не об этом говорил. Ольгимские от своей семьи не отворачиваются. Я поступлю, как положено честному мужчине.
Лара вспыхивает.
− Но ребенка может и не быть.
− Это вопрос времени, − Влад хитро улыбается, − ты ведь придешь сюда ещё? Я вполне дозрел до создания собственной семьи, раз уж я теперь глава дома Ольгимских.
− Но Мария Каина…
− Я ей не нравлюсь. К счастью. Лар, я тебя не тороплю, ты подумай, пока. Но я и в самом деле считаю, что из тебя получилась бы чудесная жена.
Ларе кажется, что ее голова сейчас расколется от сотни распирающих ее мыслей.
Так не бывает. Это только в сказках богатые промышленники берут в жены бедных сирот. Но не настолько же Влад глуп, чтобы болтать заведомую ложь? Да и зачем, если она ничего от него не требует?
− Я должна подумать. К тому же, ещё ничто не закончилось. Мы можем мечтать или строить планы, но песчанка перечеркнет их.
− Будем надеяться на наших врачей.
Лара прощается, покидает хибару и шагает по городу. Вчера она знала, что делает, сегодня в полнейшей растерянности. Сумеет ли она создать жизнь? А уберечь ее?
Она не сразу понимает, что на улице что-то изменилось. А когда понимает, удивленно оглядывается.
Впервые за долгое время распогодилось, и солнце вышло из-за облаков.


Название: Подделка
Фандом: Мор(Утопия)
Пейринг/Персонажи: Юлия Люричева/Анна Ангел
Размер: мини, 1367 слов
Категория: фемслэш
Жанр: ангст, PWP
Рейтинг: R
Задание:

Рейтинговая заявка

Какой бы неприятной ни была Анна, она довольно красива и некто прельщается этой красотой. Любви и уважения ей не достается, к сексу принуждают шантажом или запугивают. Не насилуют, она сама соглашается, хоть и не хочет. Сомнительное согласие, равнодушие к желаниям самой Анны, грубость, унижения.
Краткое содержание: «Подделка нам неприятна теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале».(с)
Предупреждения/Примечания: 1) ООС Юлии 2) насилие, сомнительное согласие 3) финал смиренников

«Подделка нам неприятна теми самыми чертами, которые пленяют в оригинале» − любимая цитата Ларошфуко у Андрея Стаматина и с некоторых пор Юля с ней совершенно согласна.
Ева была золотым перышком, музой, богиней. Анна, хоть и так же златовласа − дешевая, блестящая побрякушка. Но Ева разбилась о камни Собора, а Анна живет и умирать не думает. Как и сама Юля, хотя почти все их окружение, достойно распрощалось с жизнью. Кроме них двоих. Кого ж ещё навещать Юле, как не единственную, оставшуюся у нее подругу?
− Я сегодня такую шляпку видела, просто блеск! − нервно щебечет Анна, разливая чай.
Юля принюхивается, потом спокойно пьет. Интересно, отравит ли ее Анна в этот раз? И сколько она готова вытерпеть, чтобы дойти, наконец, до такого простого решения проблемы?
И что мешает ей сделать это: глупость или страх?
− Что же ты ее не купила?
− Ах, мне не пойдет. А вот на тебе, с короткими волосами, будет сидеть идеально! Хочешь, пойдем сейчас, примеришь?
− Не хочу, − лениво тянет Юля и едва не смеется, замечая жгучее разочарование на лице Анны. Вот так актриса из погорелого театра, даже простейших эмоций изобразить не может. Ее расчет так наивен, что читается слету: если увести Юлю из «Верб», отвлечь шляпкой, а потом проводить до «Невода», то снова в «Вербы» она не пойдет и ничего не будет. Юля сама приучила ее, что что-то происходит только на ее территории, Анны. Может, сломать эту уверенность и завести Анну к себе? Забавно было бы посмотреть на реакцию глупышки, когда она поймет, что правил для защиты нет.
Юля любит играть с Анной, как кошка с мышью. Пожалуй, она оставит эту идею на будущее.
− А просто прогуляться не хочешь? До театра и обратно? Мы так давно с тобой никуда не выходили…
− Там дождь собирается. Давай-ка останемся дома.
Со стороны − обычная беседа двух подруг, вот только они обе знают, что последнее слово останется за Юлей. Она отодвигается от стола и раздвигает ноги. Она, столь обожающая брюки, ради Анны носит юбки.
− Порадуй меня, Аннушка. Ты ведь у нас такая мастерица, такая умелица…
Анна сглатывает. Подходит и привычно опускается на колени.
− Юленька…
− Меньше слов, больше дела.
Анна сдается. Как и всегда, впрочем. Она не умеет бороться даже за себя, предпочитает прогибаться под любые обстоятельства. Послушно стягивает с Юли трусики, задирает ей юбку и устраивается между ног. Юля закрывает глаза. Она никогда не раздевается перед Анной − это было бы слишком похоже на настоящую любовную связь. Юля Анну не любит, Юля любит только то, как Анна ублажает ее. И свою власть над ней.
Чего у Анны не отнять, так это старания. Смирившись, она трудится изо всех сил. Язычок у нее ловкий, нежный, а сама она ластится, как белая кошка с картины в прихожей. И как у той кошки Юля, иногда, замечает в глазах Анны алые искры. Но что толку, если они никогда не превратятся в пламя?
Юля слегка изгибается и запускает пальцы Анне в волосы. Такие густые, золотые, шелковистые. Их так приятно перебирать, пока Анна работает языком. Хорошо… Грудь Юли часто вздымается, она коротко и прерывисто дышит. Анна начинает уставать и отстраняется.
− Юля, можно мне воды?
Оставленная в шаге от наслаждения, Юля без колебаний отвешивает Анне пощечину.
− Нет! Продолжай!
Анна скулит и морщится, но гнев в глазах Юли заставляет ее вернуться к делу.
Когда-то Юля была уверена, что сможет стать Хозяйкой и управлять чужими судьбами. Этого так и не случилось, но власть бывает не только мистической.
Наконец, приходит разрядка, и она отталкивает Анну. Та отползает к графину с водой и с опаской косится в ее сторону. Понимает, что проштрафилась.
− И мне дай.
Юля пьет воду жадными глотками. Между ног у нее горячо и влажно, иногда этого вполне хватает, и она покидает «Вербы» к вящей радости их хозяйки. Но не сегодня.
− Пошли в спальню.
Анна слушается ее и одно это кружит голову не хуже шампанского. Но дело не только в этом. Цирковые одежды летят на пол, украшения остаются − все, как Юля любит. Анна ластится к ней, из запуганной мышки превращаясь в томную кошку. Красивая, чувственная, гибкая. И пустая, как кукла. Ни малейшего сравнения с Евой, которая куколку только изображала. За это Юля презирает Анну, но влечения к ней это не убивает.
− Юля, Юленька, иди ко мне, − мурлычет та, встряхивая волосами, рассыпавшимися по круглым плечам, − скажи, я красива?
− Более чем. Самая заметная красавица города, − насмешливо говорит Юля, толкая ее на постель, − и как только в столице ещё не хватились? Может, написать им?
Лицо Анны искажается страхом. Она умоляюще складывает руки и раздвигает ноги, безмолвно предлагая себя в уплату за молчание.
− Не надо, ну зачем ты снова меня пугаешь? Ты ведь никому не напишешь, правда? Если я буду послушной.
− Да, так мы договорились. Я свое слово сдержу, а вот ты?
− И я сдержу, ты же меня знаешь! Хочешь, я для тебя станцую?
Юля вытягивается на кровати, разглядывая Анну. Танцует та неумело, но при таком теле это и неважно. Можно заставить ее делать многое, Анна и, правда, очень послушна. Заметив отсутствие интереса на первое предложение, она поводит бедрами и приподнимает ладонями тяжелую, красивую грудь с крупными сосками. Юля поддается искушению и мнет ее, взвешивает, теребит ярко розовые ягодки, не снимая лайковых перчаток. Анна раздвигает золотистые волоски между ног и начинает наглаживать себя − это одно из самых частых развлечений, Юля любит наблюдать за тем, как Анна самоудовлетворяется. Но сегодня этого слишком мало. Юле хочется наказать Анну за ее дерзость.
− Неси ленты. И ремень.
− Не надо! Юля, милая, дорогая моя, не надо! Давай я ещё тебя полижу, сделаем тебе хорошо…
− Ты плоха в этом, Аннушка. Сделаем то, в чем ты хороша.
Анна всхлипывает. Плачет почти натурально. Юля равнодушно вытаскивает сигарету и закуривает.
− Ты совсем меня не любишь!
− А кто тебе сказал обратное?
− Но я нужна тебе! Кто ещё с тобой будет такими вещами заниматься?
Юля выпускает дым изо рта.
− Стаматинские девочки меня обожают, я им щедро плачу. Жаль, Вера умерла, вот уж кто отдавался мне со всей страстью.
Заплаканное лицо Анны искажает ненависть. Юля содрогается от сладких мурашек. А может, доведенная до отчаяния Анна попробует ее задушить тем же ремнем, которого так боится? Дать ей возможность? Проверить?
С Верой Юля никогда не спала.
Но Анна не способна на поступок и ее злоба снова сливается лишь в крик:
− Дрянь, эта вульгарная девка! Лучше б ты ее порола, она заслужила!
− Жаль, что кто-то ее убил. Придется пороть тебя. Неси ремень.
Анна съеживается.
− Я… я пожалуюсь Кларе! Пусть опозорюсь, пусть весь город о нас судачить будет, мне все равно! Хозяйка тебя остановит!
− Хозяйка… − тянет Юля, туша окурок и щелчком отправляя его в угол, − а о Вере мы ей тоже расскажем? Кто заплатил Бураху за ее убийство? Давай тогда уж и коменданту об этом поведаем. Ох, повесят тебя, Аннушка…
Анна бледнеет. Падает к ногам Юли, целует их, заискивающе заглядывает ей в глаза.
− Ну что ты, что ты! Я пошутила! Ни к кому мы не пойдем, это наш маленький девичий секрет. И к Хозяйке Кларе тоже. Ладно?
− У тебя только одна хозяйка. Я. Неси ремень!
Анна больше не смеет спорить. Юля связывает ей запястья, завязывает рот и ставит на четвереньки. Ласкающее проводит по белым ягодицам, нарочно затягивая время. Анне нужно преподать урок, чтобы она как следует его запомнила. Ох, хороша, паршивка! Это идеальное для нее положение.
Алые следы расцветают на нежной коже, как цветы. Анна воет в повязку и рыдает, теперь уже искренне. Юля любуется ее позой и подрагивающими при ударах грудями, не отказывая себе в удовольствии их помять. Розовые складки между ног Анны так и манят прикоснуться к ним языком, но Юля давит в себе это желание. В этот раз она бьет только по заднице, не поднимаясь на спину. Сегодня она милосердна и ударов всего ничего. Между ног разгорается новое пламя.
− Все, Аннушка, − выдыхает Юля, развязывая ту и укладывая на бок, − на сегодня все.
Она прижимается со спины, поглаживая по красивым плечам и животу. Анна давится слезами и затихает. Юля просовывает ей пальцы между ног и трогает, все так же, не снимая перчаток.
− Я больше не буду. Я буду послушной. Не наказывай меня больше, − умоляет Анна.
− Не волнуйся. Скоро мы сделаем из тебя хорошую девочку, а хороших девочек не бьют. Что ты там предлагала до этого?
Анна становится с каждым разом все более понятливой. Она снова ныряет Юле под юбку, старательно демонстрируя раскаянье и готовность обслуживать. Ни одна из стаматинских девочек не способна на такую искренность. Ни за какие деньги не купишь такой покорности.
У подделок есть свои преимущества перед оригиналами: их куда легче сломать.

@темы: драббл, слэш, фемслэш, Мор (Утопия), мини, фанфик, гет, R-NC, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Тур по заявкам || 1 мини

[чайник прячется но вылезает жрать]

Название: Мёртвая порода
Фандом: Мор (Утопия), муми-тролли, немного Тургора
Пейринг/Персонажи: Самозванка, Морра, хатифнатты, Блок/Клара
Размер: мини, около 1600 слов
Категория: джен, гет
Жанр: мистика, ангст, АУ
Рейтинг: PG-13
Задание: «А вот додайте каких-нибудь необычных кроссоверов, раз уж ни с отдельным фестом, ни с отдельным туром на эту тему не сложилось» и «хочется кроссовер Мора и Тургора, или хотя бы отсылок к Тургору в фичках по Мору» (тур по заявкам)
Краткое содержание: «Здесь водились недородки — неживые существа. Они получались оттого, что случайные капли Цвета падали на мёртвую породу» (Тургор)
Предупреждение: смерть персонажа

Армия забралась далеко от степей. Генерал Пепел вёл её на север, пока впереди не показался берег, изломанный и скалистый, и тут наконец остановил войска.
Стояло лето, короткими ночами небо не успевало почернеть. Самозванка привыкла передвигаться в темноте, и здесь ей не нравилось. Казалось, ей не спрятаться, рано или поздно её заметят, а заметив, поймают и уничтожат, поэтому она держалась подальше от стоянок, пряталась за камнями и внимательно бросала взгляды по сторонам, чтобы вовремя увидеть, если кто-то появится.
Тёплая глина, породившая её, осталась далеко. Под ногами были потрескавшаяся каменистая почва, воздух оседал солью на губах, и когда Самозванка проводила ладонью по короткой колючей траве, они друг друга не узнавали. Она с трудом понимала язык, на котором шептались местные ростки, напитанные силой чужой земли.
Но их чувства могла понять без труда.
Самозванка замерла, когда травы оцепенели от ужаса.
Повеяло холодом. Не вставая, она повернула голову навстречу ледяному потоку. Вдали, меж камней, белел бесформенный ком. Он плыл над самой землёй, будто лист скользил по поверхности воды. Это не имело отношения к солдатам или к местным, это не походило ни на что виденное прежде, и Самозванка не испугалась. Она без страха выпрямилась в полный рост и отправилась следом.
Белый ком затерялся среди покрытых мхом валунов, но за ним серебрился широкий след, похожий на тот, какой могла бы оставить за собой гигантская улитка. Когда Самозванка ступила на него, то даже сквозь подошвы изношенных башмаков почувствовала холод. Под её шагами хрустнула смёрзшаяся трава. Самозванка спрыгнула с выстывшего следа, боясь ещё больше навредить растениям, и побежала вслед за существом.
Она нагнала его у подножья самого высокого фьорда. Стоял отлив, обнажился пологий берег, и посреди усеянного водорослями песка сидело одинокое существо с огромными блёклыми глазами без век. Оно перевело на Самозванку взгляд, лишённый какого бы то ни было выражения, и та почувствовала пустоту подобную той, что снедала её саму.
Вокруг существа лежало несколько маленьких тёмных предметов. Только подойдя совсем близко, Самозванка различила, что это мёртвые зверьки, названий которых она не знала.
«Это твой ужин?» — едва не убила она тишину нелепым вопросом и тут же поняла: существо так же мало желало им смерти, как и вымороженной траве.
Существо протянуло руку к небу, а затем отвернулось от Самозванки и задрало голову. У горизонта, где в середине лета даже самой глухой ночью небо оставалось серым, развернулись огромные сверкающие складки, переливаясь красным и зелёным. Казалось, они подчинялись жестам существа, как музыка подчиняется взмахам дирижёрской палочки.
Оно приподнялось, колыхнуло юбками, неторопливо переступило и, раскачиваясь, повернулось вокруг своей оси, поводя руками и мотая головой. Оно танцевало. Небо раскрылось подобно занавесу, из черноты между складками полярного сияния ударила молния.
«Развяжите мне руки, — молча танцевало существо, но Самозванка понимала её так, будто это она сама обращалась к верхнему пределу, — я умею творить чудеса». Свободное, окрылённое, верящее в то, что невозможного нет, оно открывало путь к тому, о чём Самозванка никогда не задумывалась. Молнии ударяли в берег, в самую кромку, где можно было бы брести по щиколотку, если бы не сковавший воду лёд, и горькая морская соль кристаллизовалась, собиралась в немых недородков с маленькими глазами, лишённых ушей и ртов. Продолговатые, как пробирки, они тянулись к молниям короткими ручками с бескостными пальцами и пили, сколько могли вместить, дары, которые спускались к ним сверху. Молнии били всё чаще, сверкали в глазах танцующего существа, отражались от ледяных корок. Грома не было. Завороженная Самозванка готова была вечность смотреть на это чудо, но судьба распорядилась иначе.
Она ахнула, а затем схватилась за грудь и осела на песок.
Засмотревшись на молнии, она позабыла, что каждый вечер Клара брала нож и процарапывала на груди защитный знак. К следующему вечеру он закрывался, и приходилось его подновлять. Самозванка чувствовала, как лезвие взрезает тело её сестры, и её собственная плоть тоже расходилась, кровоточа, как бы далеко они ни находились друг от друга. Порезы болели, сначала сильнее, к следующему вечеру слабее. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем обжигающим жжением, которое она испытывала, если слишком сильно приближалась к Кларе. Та, как умела, хранила себя, своего генерала и его армию от Самозванки и не пропускала ни дня.
Самозванка зажмурилась, чтобы справиться с болью. Она знала, сколько продлится этот ритуал. Ей всего-то нужно было перетерпеть каждую из минут. Порезы не могли причинить ей вреда. Сколько бы крови она ни потеряла, это бы её не убило.
Самозванка не знала, что такое её сестра. Может быть, она столь подобна человеку, что слабеет с каждым обновлением знака. Может быть, однажды её слабое тело, ставшее человеческим, не выдержит ежедневного истекания крови.
В чём Самозванка не сомневалась, так это в том, что в полной мере разделяет с сестрой каждое мгновение боли.
Оставались ещё долгие минуты, но вдруг грудь Самозванки онемела, и жгучее чувство боли стало притупляться, отступать, как удаляющийся за горизонт корабль.
Самозванка открыла глаза. Прямо перед ней мерцали бледные глаза существа. Оно положило обе ладони — с длинными когтистыми пальцами — на грудь Самозванки, и от них исходил такой пронизывающий холод, что в нём застывала любая боль.
Не в силах моргнуть, не веря помощи, Самозванка протянула руку и прикоснулась к шкуре существа. Она переливалась в свете полярного сияния. Издалека существо казалось белым, но перебирая длинные волосинки, Самозванка поняла, что они прозрачны, как хрусталь, и в каждой играли тысячи искр.
— Как красиво, — прошептала Самозванка.
Существо отняло от неё руки и несмело сложило их на животе, будто боялось прикоснуться просто так. Самозванка засмеялась, не чувствуя, как по её щекам текли слёзы. Она вспомнила о дорогом Альбиносе, которого пришлось оставить, чтобы последовать за сестрой в её походе с генералом Пеплом.
Немели щёки, и Самозванка не почувствовала, как существо смахнуло с её лица слёзы, которые мгновенно застыли каплями и со звоном упали на смёрзшийся песок. Прикосновение к ним, казалось, что-то изменило в мыслях существа. Оно больше не смотрело на Самозванку, но и к затухающему полярному сиянию не вернулось. Оно повернуло голову к югу, туда, где стояла лагерем армия.
— Я не знаю, что будет, если ты прикоснёшься к ней, — проговорила Самозванка холодными губами. — Я больше не знаю, она всё ещё одна из нас?
Существо заскользило к югу.
Теперь оно двигалось быстрее, так, что Самозванка не поспевала, хотя бежала со всех ног. Но морозный след не давал ей сбиться с пути.
На границе лагеря никто её не окликнул. Охраняющие загранпост лежали бесформенными кулями. Самозванка печально склонила голову, но двинулась дальше.
Лагерь выглядел мирным. Все, кроме часовых, спали в своих палатках, и Самозванка не видела их тел. Изморозь блестела на брезенте, даря им красоту, какой никто не мог от них ожидать. Охранительный знак потерял свою силу, прежде Самозванка не могла так приблизиться к Кларе, но сейчас не чувствовала ничего. Знак питается тем, кто его наносит. Значит, Клары больше нет?
Самозванка откинула полог и вошла туда, где ждало её существо. Клара ещё шевелилась. Генерал сидел за своим столом, прямой, как при жизни. Они вели ночной разговор, когда в лагерь вошло существо: на столе стояло две чашки с застывшим чаем.
Клара сидела на соседнем стуле. Самозванка двигалась свободно, хоть и чувствовала дикий холод; генерал, как и вся армия до последнего солдата, погиб мгновенно; но Клара замерла между двумя мирами и трясущимися, сведёнными от непереносимого холода руками тянулась к своему генералу.
— Я к тебе пришла. Пойдём со мной, — позвала её Самозванка, но Клара к ней не обернулась. Однако что-то с ней произошло в этот момент, и Самозванка почувствовала на мгновение отголосок жара, который не пускал её в армию, когда знак находил достаточно подпитки.
— Мы всегда будем вместе, — попробовала она ещё раз и сама едва не заплакала от того, как жалко прозвучал её голос. — Пойдём со мной, тебе больше не будет так плохо. Смотри, я свободна двигаться так, как захочу. И ты сможешь так же. Только пойдём со мной.
Кларе удалось наконец сдвинуться с места. Последним рывком она прильнула к генералу, обвила за шею и приникла к ледяным губам. Его лицо оставалось спокойным, с доброжелательной полуулыбкой, с какой он, вероятно, слушал речи Клары. Она целовала его, будто хотела отогреть своими поцелуями.
Самозванка не сводила с неё глаз. Её не обижала страсть, которую её сестра растрачивала на другого, она ловила малейшие изменения, которые происходили с ними. Знак на груди постепенно наливался жаром, и в тот момент, когда он стал нестерпимым, всё закончилось. Он больше не болел. Клара застыла, навсегда прижавшись к своему генералу, её лицо покрывала блестящая корка слёз, а он оставался всё таким же благообразным, уверенным в себе и безмятежным.
Самозванка не плакала. Она ушла не оборачиваясь, не обращая внимания ни на мёртвых солдат, ни на скользящее по её пятам существо. Она шла к морю, и дойдя до самого большого валуна, забралась на его вершину. Она расстегнула кофточку и посмотрела на свою грудь. На ней остались шрамы, следы знака, который больше никогда не будут кровоточить. Она провела по ним и не почувствовала боли. На кончиках пальцев остались следы глины. Существо село рядом с ней, и Самозванка была уверена, что если прикоснётся языком к её шкуре, то почувствует вкус соли.
Слепленное из костей и морской соли, оно было ей куда больше сестрой, чем та, которая решила стать человеком несмотря на то, что это принесло ей смерть.
По морю скользили крошечные лодки, в которых торчали бледные существа, рождённые молниями из верхнего предела, такие же порождения соли и костей, только меньше и слабее. Существо смотрело на них, а затем заскользило вниз, к берегу, задев Самозванку холодными юбками.
Вода покрылась льдом, стоило существо подойти к берегу. Не останавливаясь, даже не замедлив хода, существо продолжило скользить уже по льду, и по мере того, как оно углублялось в море, вслед за ней бежала и корка льда.
Стало не так холодно. Самозванка спрыгнула с валуна и побежала вслед удаляющемуся существу. Она успела запрыгнуть на льдину до того, как она откололась от берега и чинно поплыла к горизонту. Вокруг так же неторопливо и в ту же сторону плыли лодочки с безротыми недородками. Самозванка запустила пальцы в длинную гладкую шерсть существа и принялась перебирать тяжёлые пряди. Озябшие пальцы сперва двигались ловко и послушно, но когда берег потерялся из вида, Самозванка заметила, что не чувствует своих рук и с трудом может управлять их движениями, а её саму бьёт крупная дрожь.
Льдина, на которой они плыли, к этому времени уменьшилась, будто её края подтаяли.

@темы: G-PG, Мор (Утопия), мини, фанфик, гет, джен, Тургор, Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Тур кинков || арт

[Степной дым]

Название: Прикосновение
Фандом: Мор (Утопия)
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Даниил Данковский/Артемий Бурах
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Задание: Кинковый тур
Примечание: по заявке, в которой просили умеренно заботливых бакаруспиков. Вышло, наверное, не слишком кинково, но скучающий читатель может посчитать, сколько тёмных братьев-близнецов Артемия и Даниила проникло на страницы этого неловкого комикса.

@темы: слэш, G-PG, арт, Мор (Утопия), Спонтанный зимний фест

---

3 ЭТАП. Души не передвигаются горизонтально || 1 арт

[Аптечное стекло]

Название: Три Парки (Кайюр)
Фандом: Мор (Утопия)
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Анна Ангел, Лара Равель, Юлия Люричева
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Задание: Души не передвигаются горизонтально. Душа может двигаться только вертикально — вверх или вниз.

@темы: G-PG, арт, Мор (Утопия), джен, Спонтанный зимний фест