Смерть побеждающий вечный закон, миди

[Naians]

Название: Смерть побеждающий вечный закон
Автор:  Naians
Бета:  bocca_chiusa
Фандом: Мор (Утопия)
Размер: миди, 4074 слова
Пейринг/Персонажи: Влад Ольгимский младший/Лара Равель, Артемий Бурах
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Лара хочет принести себя в жертву ради спасения Города. Кое-кто настолько против, что готов ей в этом мешать
Примечание/Предупреждения: 1) неподробное описание расчленения и убийств; 2) возможен ООС персонажей; 3) финал Самозванки; 4) можно считать продолжением «Диверсии», но можно и читать отдельно; 4) название – отсылка к песне Ирины Отиевой

Умереть ради достойной цели куда благороднее, чем прожить впустую отведённые тебе дни. Стать целебной панацеей, лекарством для умирающего города, наполнить его собой — о такой смерти можно было только мечтать. И все будут чтить твою жертву, и никто никогда больше не припомнит проступка отца. Слова Клары, новой Хозяйки смиренников, звучали в ушах Лары Равель, когда она бежала по улицам Города-на-Горхоне.
Она — избранная, подвижница, почти святая. Она умрёт самой желанной смертью, какая только может быть! Это будет не страшно — минута боли, а потом вечная радость. А ещё она увидит отца, и они больше не расстанутся. Лара была в восторге. Земли под ногами она почти не чувствовала, а страх и вовсе остался где-то далеко позади.
Но перед тем как умереть, необходимо было попрощаться с важным в её жизни человеком. Клара сказала, что ритуал проведут со дня на день, так что это нельзя откладывать на потом. Она обязательно должна была поблагодарить Влада Ольгимского за всё, что он для неё сделал. Ей очень повезло, что он был её другом. Трудолюбивый, заботливый, энергичный, он очень поддержал её после смерти отца, а также во время обеих эпидемий. Принимал горячее участие во многих делах Приюта и поручал Ларе важные задания. Или не очень важные — иногда ей казалось, что Влад лукавил и в потоке его убедительных речей скрывалось двойное дно. С другой стороны, зачем ему было врать ей? Выгоды с этого никакой, он сам давал Ларе деньги и никогда не просил у неё, а порученные ей задания были довольно простыми. Что ж, у него, наследника богатейшей семьи в городе, хватало и других помощников, но Лара надеялась, что не была для него совсем бесполезной.
В хибару возле железнодорожной станции её впустили после первого же стука, вот только сегодня что-то было не как обычно. Оглядевшись, она заметила, что именно: колодец, который Влад раскопал, был засыпан камнями, а сам он выглядел крайне расстроенным.
— Здравствуй.
— Привет. Случилось что, Лар?
Его голос звучал устало и как-то безразлично. Только в последнем слове ей послышалась знакомая теплота. Влад всегда был к ней очень добр и держался по-простому, несмотря на разницу в их положении. Лара встрепенулась. Людей, нуждающихся в утешении, она перевидала достаточно и знала, что нужно делать. Она подошла к нему и положила руку на плечо. Удивительно, сколько поддержки могло дать одно заботливое прикосновение — человек зачастую ощущал, что он не один, и это смягчало его боль. В своём Приюте она наблюдала такое неоднократно.
— У меня ничего. А у тебя что? Что случилось с твоим колодцем?
— Местные завалили. Да и чёрт с ним. — Глаза у Влада были совсем больные, запавшие. Всегдашний живой блеск исчез. Плечи опустились. Ларину руку он накрыл своей, но не сбросил, как она того опасалась, а просто замер так. — Но ты бы не пришла просто так, опасно ведь, эпидемия ещё не закончилась, хоть и ходят слухи, что она близка к концу. Если ты за панацеей, то я уже всё раздал. Надеюсь, ты не потратила свою напрасно.
Лара невольно улыбнулась. Скоро она сама станет панацеей.
— Нет, мне ничего не нужно, я пришла просто поговорить. Расскажи, что у тебя случилось? Может, я смогу помочь?
— Нет, — глухо отрезал Влад.
Конечно, нет. Она бесполезная.
Но скоро принесёт пользу. Клара обещала.
— Или хотя бы утешить. Поделись, прошу тебя. Иногда даже выговориться помогает.
— Не в моём случае.
— Ты боишься, что я проболтаюсь кому-то? Но я умею хранить чужие тайны. Я никому не сказала про...
«Про разрушенный водопровод».
Она торопливо замолкла. Не сказала, а сейчас намекает. Дурочка.
Влад посмотрел на неё и приподнял брови.
— Про что? На мне много грехов, Лар. Какой ты решила помянуть?
— Не говори так. Ты — хороший человек, Влад Ольгимский. Я это знаю точно.
Он слабо усмехнулся. Присел на топчан, заменяющий ему постель, не отпуская её руки. Потянул за собой. Лара послушно села рядом. Теперь её пальцы были в ладонях Влада, тёплых, больших, и от этого сердце забилось, как бабочка, пронзённая иглой.
Она почувствовала, как к щекам прилила кровь. Она вообще легко краснела: от духоты, от гнева, от жары — было на что списать. Главное — не думать о всяких глупостях. Нельзя ей об этом думать. Стыдно. Влад к ней всегда по-хорошему относился, помогал как друг, ему утешение требуется, а она... она ему не ровня.
Не думать. И не желать запретного. Смириться с недоступностью.
Влад молча смотрел в пустоту перед собой. Затем перевёл взгляд на неё.
— Ты не слышала, что обо мне говорят в городе? Дурной я человек.
— Я не верю сплетням. Хороший, — уверенно возразила Лара. — Ты помогал обездоленным из моего приюта. Ты вытаскивал меня из неприятностей. Ты раздал бесценное лекарство от Песчаной язвы бесплатно. Ты помогал врачам бороться с эпидемией. Какой же ты после этого дурной, Влад?
— Это ерунда. Компенсация. Я совершил много ошибок, но большинство сотворённых мною злодейств я прекрасно осознавал. Деньги, всё ради денег... но совесть иногда грызёт, и я бросаю ей подачки. А с тобой вообще отдельный разговор. Знаешь, я ждал расплаты, я готов был подставить голову под топор, хоть инквизиторский, хоть укладский, и это было бы справедливо! Правильно. За поступки нужно нести ответственность тому, кто их совершил, и стыдно, так стыдно прятаться за чужую спину! Но что делать, если тебя, не спрашивая, задвигают в самый тёмный угол, укрывая от расплаты? Если достойное поведение разрушит всё и погубит ещё больше? Я не смог доказать ему, он пошёл в Термитник вместо меня, закрыл собой, а я...
Влад говорил и говорил, а Лара молча слушала, не слишком понимая, о чём он. Этого, впрочем, и не требовалось. Влад исторгал боль вместе со словами, а она помогала её выпускать. Правильно пришла. Хоть напоследок поддержала его немного.
Когда поток слов иссяк, Влад глубоко вздохнул и обнял её. Лара погладила его по спине, успокаивая. Славный он, что бы там о себе ни думал. Да, делец, но сердце у него вовсе не чёрствое, как иные болтали. Младший Влад Ольгимский совсем не похож был на Старшего, даром что имя у них одно.
— ...всё это неважно теперь. Закончилось. Я свободен. Я сам решу, как жить. И всё у нас будет. Прости, Лар, совсем разнюнился.
— Это нормально. Всем нужно утешение.
— А в этом ты мастерица, — улыбнулся Влад, явно взбодрившись. — Ты сегодня такая радостная прибежала. Хорошие новости принесла?
Лара просияла.
— Да! Скоро город будет исцелён! Клара спасёт его.
— Эта святая девочка с демонскими фокусами? Ну-ну.
— Не говори так о ней. Она точно сможет, она — новая Хозяйка смиренников.
— Даже так? Ладно, тогда не буду с ней ссориться.
— Правильно. — Она вспомнила, зачем пришла, и взялась подбирать нужные слова: — Влад, я хотела сказать тебе — я очень благодарна за всё, что ты для меня сделал. Ты очень хороший, нет — замечательный человек! Я верю, что всё у тебя будет хорошо. Я счастлива, что ты был моим другом...
— Был? А сейчас я кто?
Лара снова покраснела и замотала головой.
— Нет, я не то хотела сказать. Конечно, ты мой друг и всегда им будешь, я про другое, я... Мы просто не увидимся больше, вот я и решила сказать тебе об этом.
— Ты собираешься уехать из города? — изумился Влад. — Куда? Ещё карантин не сняли, тебя не выпустят.
— Нет, что ты, это — мой родной город, никуда я из него не уеду.
— Тогда почему мы не увидимся? Лар, ты что, заразилась?!
Он побелел и вскочил на ноги.
— А панацею свою отдала?! Проклятье, я достану, я заставлю Бураха сварить ещё, продержись только! Мономицин остался? У меня есть, сейчас...
Лара тоже встала и поторопилась его успокоить:
— Нет, нет, что ты, я не заразная. И не больная. Я избрана Кларой для исцеления города, я смогу его вылечить, понимаешь?
Влад медленно выдохнул. Потёр лицо руками.
— Нет, не понимаю. Ты же не врач и не Хозяйка. Объясни мне, а?
Лара не собиралась этого делать, но Влад настаивал и так волновался за неё, что она просто не могла оставить его в неведении. И всё рассказала: о добровольных жертвах, чья кровь будет преобразована Кларой в лекарство, о том, какая это честь, как она счастлива, что наконец пожертвует собой правильно...
Он не понял её. В его глазах Лара увидела один только ужас, а затем — гнев. Влад вообще часто сердился на её глупость, когда вытаскивал из неприятностей, но обычно она и слова дурного от него не слышала, а тут он схватил её за плечи и тряс, как тряпичную куклу.
— Ты с ума сошла! Очнись, зачем тебе умирать?!
— Я же объяснила! Отпусти, мне больно!
— Дурочка! Да Клара вас зарежет, как жертвенных овец, и этому ты радуешься?! Откажись! Скажи, что передумала!
— Нет! Это мой выбор! Я хочу быть полезной, я никогда за свою жизнь не смогу спасти столько людей, скольких спасёт моя смерть!
— Да и наплевать! Почему ты не можешь просто жить, Лара?! Почему надо обязательно собой жертвовать?!
— Потому что я не могу иначе!
— Я тебе не позволю!
— Ты не можешь за меня решать! Отпусти же!
Влад резко замолчал и разжал руки. Лара отступила назад и печально покачала головой. Он не поймёт. И зачем рассказала ему? Только рассердила и сама расстроилась. Теперь последним, что он о ней запомнит, будет эта глупая ссора.
Влад сжал зубы, затем кулаки. Лара почему-то вспомнила, что рассказывали о темпераменте его отца: старший Влад Ольгимский в гневе ломал дубовые столы. Младший тоже был вспыльчивым, но контролировал себя намного лучше. Раньше.
Плечи ныли.
Влад поймал её взгляд и глубоко вздохнул. Примирительно поднял руки.
— Прости меня. Я не должен был так себя вести, но слишком неожиданно всё это произошло. Твоя жизнь — твой выбор, конечно же. Простишь, Лар?
Голос у него стал виноватый. Лара заулыбалась. Они всё-таки помирятся перед её смертью. Хорошо.
— Конечно же. Ничего страшного, что ты не понял сразу.
— Так когда это случится?
— Я не знаю точно, но Клара сказала, что в ближайшие дни.
— Понятно. Слушай, а если у тебя ещё есть время, не могла бы ты мне помочь?
— Разумеется. А в чём?
— В одном очень важном деле. Пойдём, объясню в Сгустке.

***

Голодовку Лара прекратила на второй день заточения, после того как Влад подробно объяснил, как её будут кормить насильно, и позвал слуг для этого. Это было бы слишком унизительно, а она и без того чувствовала себя абсолютно беспомощной. Её обманули и просто заперли в особняке Ольгимских! Она возмущалась, требовала выпустить и даже угрожала, но Влад был неумолим.
— Ты останешься здесь, пока не пройдёт этот ваш кровавый ритуал. Потом выпущу.
— Ты не можешь так со мной поступать! Это противозаконно! Тебя посадят, слышишь? Я пойду в Управу и всё там расскажу!
— Я — дурной человек, — мрачно отвечал Влад, — и очень богатый. Откуплюсь.
— Верно, дурной, — сердилась Лара. — Клара за мной придёт! Она — Хозяйка...
— В этом доме тоже есть Хозяйка. И она на моей стороне. Кларе придётся с ней договариваться в будущем, так что ей будет проще найти тебе замену, чем ссориться с Капеллой. И со мной.
Вся ситуация была настолько нелепой и абсурдной, что Лара просто терялась. Ну как он мог просто взять и запереть её? Он ведь всегда был на её стороне! Столько помогал! И что теперь делать? Как его образумить?
— Влад, ну пожалуйста, ну выпусти меня!
— Нет.
— А что скажет твой отец?
— Ничего. Он уже ничего не скажет.
— А?
— Он мёртв, Лара. Казнён мясниками в Термитнике. С меня хватит его смерти, тебе я умереть не позволю.
Это многое объясняло в его поведении, и Лара, несмотря на гнев, не могла не сочувствовать ему. Потерять отца — это горе, и она бы постаралась утешить его, как он когда-то утешал её, но Влад приходил только по вечерам, и каждый раз она надеялась, что он одумается и отпустит её. Что в этот раз она подобрала подходящие аргументы. Что он поймёт. Глупая надежда, ведь Влад, в отличие от неё, нерешительным размазнёй не был и всегда знал, что делает. Они ссорились. В иные вечера Лара игнорировала его, молча поглощая ужин, и Влад тоже молчал. Иногда делился городскими новостями и втягивал её в разговоры, но заканчивались они всегда одинаково:
— Я тебя за это не прощу, — тихо говорила Лара.
— Я знаю.
— Никогда. Совсем никогда.
— Меня это устроит, если ты при этом выживешь.
— Ритуал всё равно состоится.
— Без тебя. Пусть Клара режет своих собратьев-маргиналов, я не против. А тебе в их компании делать нечего.
— Почему ты не понимаешь? Ты не имеешь права решать мою судьбу.
— Я понимаю, — суховато отвечал Влад, — а решаю по праву сильного. Я должен тебя защитить.
В первые дни Лара сильно злилась на такие слова, потом перестала. Влад не желал ей зла, даже напротив, берёг, просто взял на себя больше, чем должен был. Но не сама ли она чуть что бежала к нему за помощью? Когда столько раз помогаешь кому-то, невольно чувствуешь себя ответственным за его жизнь, и это чувство Ларе было знакомо. Она заранее подбирала аргументы, чтобы оправдать его перед Кларой, когда та придёт за ней, ведь гнев Хозяйки мог быть ужасающим.
Но Клара так и не пришла.
Вместо неё пришёл Артемий Бурах. Просто вошёл однажды вместе с Владом (тот выглядел несколько подавленным) и спросил:
— Обижает он тебя тут?
— Меня здесь заперли, — торопливо объяснила Лара. — Выпустишь меня, а?
— Это я знаю. И зачем заперли — тоже, так что не трать слов. Обижает, спрашиваю?
— И кем ты меня считаешь? — зло процедил Влад.
— Это ты ещё не слышал, что про тебя в городе теперь говорят, Ольгимский. Смотрю, не понимаешь, Лара. Он тебя изнасиловал?
— Нет, — охнула Лара.
Взгляд Бураха стал внимательным.
— Принуждал к постели? Угрожал, что иначе не отпустит? Просто лапал?
— Нет, нет, как ты мог такое подумать? Влад — хороший человек... то есть не совсем, он меня тут запер, но он бы никогда такого не сделал!
— Доволен? — холодно спросил Влад. — Можешь идти.
— Не зарывайся, боос, нам с тобой ещё работать вместе, — спокойно отозвался тот. — Даже если ты и вёл себя по-джентельменски, у тебя всё равно тут похищенная девица. И с этим нужно что-то делать.
— Я уже рассказал, когда собираюсь её выпустить.
— Мне нужно уйти сейчас, — вмешалась Лара. — Болезнь ещё не отступила? Клара исцелила город?
Взгляд Бураха потяжелел.
— Ещё нет. Лара, почему ты хочешь умереть?
— Потому что своей смертью я спасу больше людей, чем смогу за всю жизнь.
— А скольких убьёшь?
— О чём ты?
— Лара Равель, ты потеряла близкого человека, — негромко заговорил Бурах, не сводя с неё глаз. — Ты знаешь, какая эта боль. Как это раздирает изнутри. Как грудь постоянно болит от внутреннего крика. И насколько несправедливым, неправильным кажется мир, где умершего нет и больше не будет.
У Лары перехватило горло. Это было больно, слишком больно, он словно засунул пальцы в едва зажившую рану и принялся в ней ковыряться. Ощущения, которые она так старательно погребала под бытом и помощью другим, нахлынули, словно всё произошло только вчера. Отец умер. Отца убили. Его больше нет.
— Не говори об этом, пожалуйста.
— Почему? Ах да, ты же единственная сирота в городе, как я мог забыть.
Лара вспыхнула, как сухая ветка. Да что он может знать о её боли? Как смеет смеяться над ней? Как и эта страшная Оспина, считает её «жалкой страдалицей» и не стесняется её оскорблять? А она-то думала, Артемий Бурах — хороший человек, на отца немного похож. Только он не хороший. Никого в своей жизни она не ненавидела так сильно, как этого мясника-насмешника в тот момент. Даже Александра Блока, которого так и не смогла убить. Но будь у неё пистолет сейчас — выстрелила бы без колебаний.
Влад дёрнулся.
— Бурах, ты...
— Погоди, боос. Я хочу, чтобы ответила она.
— Тебе не понять этого, — тихо и зло ответила Лара, — ты не терял...
Она осеклась. Горячая волна стыда поднялась от желудка и накрыла её с головой. Бурах усмехнулся.
Терял. Он ведь совсем недавно потерял горячо любимого отца, и двух недель ещё не прошло. Она совсем забыла об этом.
— Ты думаешь, только у тебя есть эксклюзивное право на страдание, да?
— Оставь её, — устало выдохнул Влад.
Больше не Младший, единственный. Тоже потерявший отца недавно. Лара закрыла пылающее лицо руками. А ведь кто-то называл её чуткой. Она искренне считала, что сопереживает чужому горю, что не пройдёт мимо него, что у неё не такое чёрствое сердце, как у многих в городе.
Эгоистка. Лицемерка. Как же ей было стыдно за себя.
— Простите. Мне жаль, я... не подумала.
— А ты подумай. Ты знаешь, каково это — терять, и знаешь, что это приносит боль всем. Так почему же ты не думаешь, что будет с теми, кто любит тебя, если ты умрёшь? А ведь в городе тебя многие любят. Слишком многие. И каждого ты обречёшь на свою судьбу, на своё страдание, Лара.
Она вздрогнула и отняла руки от лица.
— Но я спасу больше, — горячо начала возражать она, однако Бурах перебил:
— Угу. Правильно, зачем думать о тех, кто рядом с тобой, когда можно обрести славу мученицы? Боос из кожи вон лезет, чтобы тебя уберечь, а знаешь почему?
— Бурах, замолчи!
— Потому что любит тебя, недотёпу. Ты ему своим пафосным самоубийством такую дыру в сердце пробьёшь, что до самой смерти заживать будет. Зато Равелей прославишь. Ты правда расставишь приоритеты так?
Влад встретил её взгляд лишь на несколько секунд, затем отвёл глаза, но Ларе этого хватило. Правда, всё правда. И о нём, и о ней. Ослеплённая тщеславием, она забыла о людях, в том числе и о том, кто был ей близок. Любит... он любит? Она запрещала себе мечтать об этом даже самыми тёмными ночами, а Влад, оказывается, её любит. И что же, она вместо утоления его печалей добьёт его, уже потерявшего родителей и взвалившего на плечи весь Проект Быков, ради обеления своей фамилии?
Не Влад здесь дурной, ох не Влад!
Лара заплакала. Уткнувшись в плечо успокаивающему её Владу, выдавила:
— Но я... дала слово Кларе...
— Клара уже нашла тебе замену, — коротко ответил Бурах и ушёл.
А Влад остался.
Через несколько дней её отпустили домой. Город ожил, Песчаная язва покинула его. В Приюте над Ларой долго охали, а она до хрипоты спорила, доказывая, что ничего с ней в Сгустке не сделали. Мир вокруг казался чужим и неправильным. Жертвовать собой тоже нужно было уметь, а она не сумела и чуть было не сделала как хуже. Святая подвижница... она оказалась недостойна этого. Город передавал из уст в уста имена достойных: Гриф, Оспина, Александр и Катерина Сабуровы, Старшина Оюн, Анна Ангел, Юлия Люричева. И это было больно, больно, что она не увидит своих подруг больше, что ей нельзя было вместе с ними пожертвовать собой и стать лекарством, но она нужна Владу, у него только она и Капелла остались, он без неё пропадёт. К стыду своему, Лара испытывала зависть. Возвышенное жертвование не для неё, не имела она на него права. Её удел — помощь земная, небольшая, и ей следовало с этим смириться. Зато у неё останется её Приют и тепло, которое она подарит Владу.
Мысли об этом смущали. Она была слишком близка к тому, о чём иногда мечтала по ночам, и именно с тем мужчиной, о котором мечтала, но в голове это до сих пор не укладывалось. Влад утверждал, что его помолвка с Марией Каиной разорвана, ни он, ни Мария этой помолвки вовсе не хотели. И что он любит её, Лару. Эти слова и его поцелуи наполняли её трепетом, но сожаления об утраченном шансе не оставляли. Если бы в тот день она не пошла с ним попрощаться, лучше было бы или хуже? Нет, не стоило ей об этом думать. Эгоистичные мысли.
Снова всё решили за неё. Договорились за её спиной о её жизни. Неужели она не была способна ни на один собственный достойный поступок? Только Приют был её детищем, её решением.
А будут ли у неё дети от Влада?
Когда в голове всё окончательно путалось, а из рук валилось, Лара подавляла желание бежать к Владу за ласковыми признаниями и нежными поцелуями (а это помогало отвлечься, да ещё как!) и просто выходила на воздух. В один из таких вечеров она встретила на своём пороге Артемия Бураха.
— Здравствуй. Я могу тебе чем-то помочь?
— Здравствуй, Лара. Да нет. Просто пришёл поглядеть на тебя.
Она поёжилась. Взгляд у него был тяжёлый и страшный.
— А что на меня смотреть?
— На живых смотреть приятнее, чем на мёртвых. Хочешь, расскажу о ритуале Клары?
— Ты был там?
— Был, — Бурах криво оскалился. — Я не просто там был. Мы со Стахом и Даниилом делали панацеи. Ты ведь не задумывалась о том, что преображённую в лекарство кровь придётся потом выпустить, чтобы разлить по бутылкам, да? Не Кларе же это делать.
Лара похолодела.
— Я не думала... но ведь сподвижников вначале принесли в жертву?
— Красивые слова подбираешь. А мы им горла резали по-простому.
Лара отшатнулась. Бурах продолжал говорить:
— Вначале перерезали горло, потом расчленяли, чтобы крови вытекло побольше из всех крупных артерий. А они с такими благостными лицами на разделочный стол ложились... хоть и голяком. Анна, правда, истерику закатила и попыталась сбежать — подсмотрела, дурочка, как я Юлины останки в мешок складывал, напугалась, да кто ж её отпустит? Поздно уже было.
— Но ведь для жертвы необходим был добровольный выбор! Почему её не освободили?
— Это для превращения крови в панацею он нужен был. А чтобы выпустить её из кровяного мешка, достаточно было просто зафиксировать Анну покрепче. И ничего, нормальное лекарство вышло. Стах, правда, предложил себя вместо неё, но хрен я ему дам умереть, затейнику-организатору всего этого безумия. Будет жить и помнить каждого, кого вовлёк в это кровавое жертвоприношение.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — Лара сцепила дрожащие пальцы в замок.
Перед глазами вставали страшные картины: рыдающая Анна, которую волокут к столу, расчленённая Юлия в мешке и кровь, много крови, как на скотобойнях... целебная кровь, благая, возвышенное самопожертвование...
Отчаянный ор Анны и одуряющий запах крови накатили на Лару так, словно она сама была там. А как бы она повела себя? Как бы выдержала всё это? Господи, как страшно!
Артемий Бурах, мясник и убийца (Нет, они же сами выбрали, нельзя так о нём думать, он выполнял волю Хозяйки! Но он убил Юлию и Анну! Убил и расчленил!), пожал плечами:
— Захотелось. Ты, мне кажется, до сих пор не поняла, чего избежала. Вот я и пришёл разъяснить. Смерть — она грязная. Всегда. Не бывает хорошей смерти, сказки это. Хорошо, что мне тебя не пришлось резать на куски. За одно это боосу многое можно простить.
— Уходи, — её голос дрогнул, — и не приходи сюда больше. Для тебя двери Приюта закрыты.
Он молча кивнул, окинул её напоследок пристальным взглядом и ушёл. Лара постояла на пороге, пытаясь изгнать кошмарные картины из головы, потом сдалась и побежала в Сгусток.

***

— Лара, сокровище моё, ангел мой... что ты дрожишь? Боишься?
— Нет, продолжай! Замерзла.
В Сгустке было тепло, даже жарко. Постель была мягкая, роскошная, и Лара утопала в ней, как и в голосе Влада, ласкающего её грудь. Он то легонько водил пальцами по соскам, то теребил их, то захватывал губами, посасывая, как ребёнок, а Лара позволяла ему делать всё, что вздумается. Дурного он ей всё равно не сделает. От дурного он её уберёг.
Она старалась не закрывать глаза: пока видела Влада и ощущала его руки на своём теле, кровавые кошмары отступали, вытесняемые теплом и удовольствием. Ларе бы хватило только первого, но Влад был терпелив и упрям, чутко отслеживая все её реакции и не стесняясь уточнять вслух. И с каждым разом у них получалось всё лучше. Грудь приходилось ласкать долго, зато от поцелуев по всему телу, от щекотного неприличного шёпота на ухо между ног сладко тянуло, ещё до того, как Влад запускал туда ловкие пальцы. А потом становилось жарко, влажно, стыдно и хорошо.
— Чудо моё, счастье, вот так, можно? Приятно? Какая же ты славная, когда так стонешь, моя Лара, совсем моя теперь, никому не отдам... хорошо?
— Хорошо, Влад...
Он, как всегда, много говорил, но был при этом так счастлив, что Лара готова была слушать его часами. А сегодня ей это было нужно особенно сильно. Вязь из нежных слов и ласк накрывала Лару, а сам Влад заполнял её, жаркими ритмичными толчками изгоняя отравивший её страх смерти.
Когда всё закончилось, они, расслабленные, нежились в объятиях друг друга, а кошмары были вышвырнуты за пределы спальни. Не навсегда, но Лара надеялась, что сможет их обуздать.
— Дай мне пару месяцев разобраться с делами, Лар, потом поженимся. — Влад прижимал её к себе, не желая отпускать. — И будешь ты новая госпожа Ольгимская.
— Какая же из меня госпожа? — тихо смеялась Лара.
— Самая лучшая будет. И никаких Хозяек и ранней смерти.
— Но Капелла...
Он помрачнел:
— У неё есть ещё несколько лет до вступления в силу. Может, отправлю её подальше из Города, если согласится. Незачем ей умирать.
— Но Городу нужны Хозяйки!
— Две уже есть, ещё две будут. Бурах говорил — Тая Тычик тоже Хозяйкой станет. Найдутся смертницы, как всегда. Только не в моём доме.
Он крепче обнял Лару, и она взялась гладить его по волосам, пока хмурое выражение не исчезло с его лица. Поцеловала.
Одна. Она останется у Влада одна.
Но разве оберегать его — менее важно, чем спасти сотни незнакомцев?
«Ты правда расставишь приоритеты так?»
Останется. А он — останется у неё. А ещё будет её Приют, в котором она продолжит помогать людям. Любая жизнь ценна, любая помощь людям важна, даже самая малая и скромная. Необязательно умирать, чтобы творить добро. Почему она забыла об этом?
И кто заставил её вспомнить?
А ведь он не только мясник, но и менху, ведающий Линии. Сын старого Исидора и новый Служитель Уклада. И подданный Белой Хозяйки Капеллы. Знал ведь, что сказать и к чему это приведёт.
Лара закрыла глаза. Подумала, что приготовит Артемию Бураху пирог и отнесёт с благодарностями. Попозже, когда перестанет его бояться и сможет говорить с ним, не виня в смерти Юлии и Анны.
Влад снова принялся её целовать, потом щекотать, и она отвлеклась от серьёзных мыслей.
Умирать Ларе Равель больше не хотелось никак.

@темы: Мор (Утопия), миди, фанфик, гет, R-NC