Название: Город зовёт
Фандом: Мор 2019
Размер: мини, 1 707 слов
Пейринг/Персонажи: Даниил Данковский/Артемий Бурах
Категория: преслэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Ключ: гибрид заявок «Бакаруспик (можно броманс). читать дальше «Ты что, читаешь мысли?» — «Иногда. Немного». В эпицентре кошмара Даниил и Артемий почему-то на своей волне, на своём отдельном ментальном острове. Очень разные люди, у которых крайне мало общего, но которых почему-то тянет друг к другу. Inside jokes, моменты неожиданного взаимопонимания, едва уловимое чувство комфорта» и «Хочу бакаруспиков в лучших традициях, но на материале ремейка. Мрачных, запутанных, с мертвыми быками и тонкими материями»
Примечание: две концовки
Предупреждения: сопли, распитие твирина
читать дальшеАртемию приходилось много пить. Это не доставляло ему удовольствия. И без того трудно было удерживать внимание, в голове гудело и сердце билось с перебоями. Но без твирина он бы не справился. Линии путались, извивались, как черви, менялись слишком быстро. Он, может, и распутал бы каждый клубок, если бы время не ускользало, не ускоряло своё течение.
Твирин делал за него часть работы, помогал так же, как помогала бы интуиция. Подсказывал решения, которые Артемий и без того бы нашёл, но потратив время и силы.
В кабаке твирин подавали в бледно-зелёных гранёных стаканах на сто пятьдесят грамм, дешёвых, с пузырьками воздуха в толще стекла. Артемию было не до изысков. Он делал прямо из горлышка четыре полных глотка, и звуки на время отступали, все, кроме тех, на которые твирин хотел обратить его внимание.
Как твирин выбирал, куда направить Артемия?
Тот знал, что зелье не имеет собственной воли, но привык думать о нём как о мыслящем создании. Как о добровольном помощнике, с которым можно разделить тяготы.
Иногда твирин приводил к местам, где из-под земли выступали твириновые стебли. Иногда открывал детские секретки.
Иногда вёл к людям, которым было что ему сказать.
***
— Ты что, читаешь мысли?
— Иногда. Немного.
Бакалавр удерживал его взгляд дольше, чем требовали обстоятельства. Потом хмыкнул и пожал плечами:
— Действительно.
К бакалавру твирин приводил снова и снова. В Омут, в кабак, в Управу, в чумной квартал. Бакалавр всегда имел что сказать. Если не было вопросов, то находилось, чем поделиться. Если не было просьб, то уж непременно находилось, на что пожаловаться. Скоро Артемию не нужны стали подсказки твирина, чтобы знать, что им есть что обсудить. Но подсказки оказывались кстати потому, что найти бакалавра не всегда было просто.
Он был чрезвычайно деятельным, встретить его можно было при самых необычных обстоятельствах. Однажды твирин позвал Артемия на лестницу в небо, ту, что на берегу Глотки. Он подумал, настало время проверить, что дети положили в тайник. Но его опередили — на лестничном пролёте кто-то склонился над ящиком. Кто-то в плаще. Артемий усмехнулся и полез вверх.
— Какая неожиданная встреча, коллега, — ничуть не смущённый бакалавр протянул ему руку.
— Тебя тоже взяли в игру?
— О чём ты? Какая игра? Я поднялся сюда, чтобы на себе испытать, что делают с человеческим духом творения Стаматиных.
— Раз уж в Многогранник тебя не пускают?
— Именно.
— И что же? Как твой дух?
— Ничего не чувствую. Может быть, из-за того, что напрочь лишён страха высоты? Или не для таких чурбанов, как я, это всё строили.
Они помолчали. Стоял вечер, впервые за несколько дней проглянуло солнце. Ветер стих. Тут, наверху, было красиво и даже, как ни парадоксально было это осознавать, спокойно.
На эту лестницу в небо Артемий завернул по дороге от Лары. У неё он как следует поел и даже вздремнул. Он чувствовал себя достаточно сносно, чтобы от четырёх глотков твирина не болела голова.
Артемий рассказал об игре в секретики. Они отлично провели время, вывернув карманы и рассуждая, что оставить детям, чтобы те не сочли их чересчур корыстными. Наконец, они закончили — а твирин всё пел свою песню, шепча, что дела на лестнице в небо не закончены.
Когда стало темнеть, они вместе спустились на землю. Бакалавр нахмурился, подобрался, готовый бежать по делам. Коротко распрощавшись, снова пожав руку, он поспешил через мост. Твирин развеялся, прочие звуки вернули прежнюю громкость. Артемий не знал, оставалось ли им что обсудить. Пить снова он не стал.
Когда он приложился к бутылке в следующий раз, спустя сутки, твирин снова позвал его к тайнику — только другому, между домов напротив театра. Он надеялся встретить бакалавра, но нашёл только ящик, набитый иголками и засушенными жуками.
Почесав в затылке, Артемий нащупал на дне своей сумки записку с детскими каракулями по центру, оторвал чистый край и написал: «В лавке напротив Сгустка появились хорошие перчатки. Пару взял, ещё две осталось. Б.» Откуда бакалавру было знать, где прячутся детские тайники? Ему же твирин не шептал. Но были у него, значит, свои способы, потому что следующей ночью, следуя зову твирина, Артемий нашёл в тайнике записку: «Спасибо за перчатки, как нельзя кстати. Улетают как одноразовые, не напасёшься. Говорил с мл. Вл., он сказал, К. что-то придумала за его спиной. Может, тебе это будет важно. ДД».
Артемий усмехнулся. Записка запоздала. Капелла уже сама высказалась ему о своих планах.
В последующие дни Артемий не пил. Город мог его звать, но дела вели его в Термитник, Бойни и заброшенное поселение в степи. Нарастала усталость, голод поселился в животе привычной ноющей болью, зато голова оставалась ясной и разум трезвым.
Трезвым Артемий был и когда в следующий раз встретил бакалавра, в Приюте Лары, там, где меньше всего ожидал его увидеть. Перед ним на полу лежал человек в луже крови. Рядом валялся револьвер.
Это было непривычно, говорить с бакалавром, когда твирин не пел свою песню и не заглушал остальные звуки.
— Я объясню тебе как близкому человеку, — лихорадочно говорил он о Танатике. — Башню нужно сохранить любой ценой.
Слова лились непрерывным потоком. Голова заболела хуже чем от твирина. Артемий успел привязаться к этому человеку. Смотрел в его больные горящие глаза, слушал сбивчивые объяснения, в которых было мало логики, мало аргументов, только отчаянные мольбы. Щемило сердце, хотелось зажать уши, зажмурить глаза и спрятаться в самую тёмную берлогу. Артемий едва не готов был выполнить всё, о чём бы бакалавр ни попросил. Но смог бы он принять решение, которое считал неправильным?
Из Приюта Артемий вышел на ослабевший ногах. А бакалавр остался. Куда ему было идти?
Ночной финал
Артемию больше не нужен был твирин, чтобы линии проступали перед ним так же чётко, как линии на ладонях. Ему было страшно. Вокруг города собиралась воронка и втягивала в него всех, кто находился поблизости.
Не только Артемий это чуял. Те, кто не хотел становиться частью роя, побросали всё и теперь брели в ночную степь, к болоту, без еды и тёплой одежды. Артемий задыхался, от катастрофы отделяла нить настолько тонкая, что хватило бы неосторожного слова, неловкого движения, чтобы её порвать. Он метался между уходящими, тряс их за плечи, заглядывал им в глаза, а они отвечали отстранённо. Не своими даже голосами, а будто бы одним общим на всех голосом, с одинаковыми интонациями.
Пытаясь достучаться до Люричевой, он вспомнил, что она говорила накануне приезда Инквизитора.
«Я не глупее Даниила, а Стах режет не хуже тебя, но Инквизитор будет работать с тобой, бакалавром и самозванкой».
Только они трое могли изменить сплетение линий.
Артемий не знал, как достучаться до Клары. Другое дело бакалавр. После всех их разговоров он мог бы попробовать…
Чавкая ботинками по болотистой почве, путаясь в высоких степных травах, он подбежал к бакалавру и пошёл с ним рядом.
Люди двигались медленно, подстроиться под его шаг было легко. Только дыхание никак не получалось перевести, будто чтобы оказаться здесь, Артемию пришлось бежать очень долго.
— Людей надо остановить, иначе они погибнут, — начал он и скрежетнул зубами от собственной беспомощности. — Их пожрёт степь, их самих и их кости. Посмотри, тут Стаматины, тут Каины. Ты же так их ценил? Так их ценишь. Если они умрут, не родится то, что они могли бы создать. А Танатика? Ты отвечаешь за своих людей. Ты не можешь их бросить.
Слова падали мёртвым грузом. Бакалавр брёл всё так же, спокойный и безразличный. Ещё бы. Если бы Артемия пытались переубедить так жалко, он тоже бы не поддался.
— ...помнишь, как мы делили еду из Фонда? Ты сказал, что ненавидишь копчёную рыбу и отдал мне всю. Зато на следующий день я поделился с тобой половиной заработанного, иначе дошёл бы ты до голодных обмороков.
Артемий говорил и говорил, возрождал совместные воспоминания, а сам как наяву видел, как сидел перед спящим Стахом и боялся, что тот никогда не проснётся.
Он почувствовал прикосновение к своей руке. Пальцы у бакалавра были тёплые, будто он не шёл холодной осенней ночью по открытой ветрам степи. Артемий сжал его руку и продолжил дрогнувшим голосом:
— Знаешь, а ты мне снился. Мы так мало спали эти дни, какие только кульбиты не выделывал разум. Это был урок, учительницей была Лара Равель, учила городских детей… Неважно. Ей расскажу, если не сгинем все в болоте. А ты стоял в углу, смирно, как никогда не стоял бы на самом деле. Был наказан. За грубость. Это я тебе Вороха так припомнил, больше уж ты мне не грубил.
Рука в его руке шевельнулось. Уголки губ дёрнулись в слабой улыбке. Впрочем, в темноте могло показаться. Артемий затаил дыхание, чтобы не спугнуть, прижался плечом к плечу и прошептал:
— Возвращайся. Я без тебя не справлюсь. Рано отдыхать, ещё столько работы.
Бакалавр выпустил его руку и остановился. Перед тем, как оглядеться, перед тем, как задать сотни вопросов, он несколько долгих секунд смотрел Артемию в глаза.
Дневной финал
Бакалавр сидел у стены, рядом с ним — Люричева, напротив — Стаматины. Стол был на четверых, но едва завидя Артемия, бакалавр помахал ему и пригласил присоединиться. Артемий подтащил свободный стул и сел будто во главе.
Главный разрушитель.
Бакалавр был пьян и благостен. Нет, разрушение Многогранника не оставило его равнодушным. Когда его взгляд останавливался на Стаматиных, в нём читалась подлинная боль. Но Артемий, даже без помощи твирина, без особенного труда видел, что с окончанием мора к бакалавру вернулось ощущение, что несмотря ни на что он снова способен управлять своей судьбой и своей жизнью. Бакалавр никогда не заботился о том, чтобы скрывать свои переживания, сейчас же, после которого по счёту стакана, тем более.
Артемию не нравилось, что между ним и бакалавром сидела Люричева. Артемий хотел бы сидеть на её месте. И чтобы Стаматины оказались подальше. Стакан твирина снова приглушил звуки, только бакалавр звучал как обычно.
Он не слишком много болтал, больше слушал рассказы Люричевой и стенания Петра. Артемий слышал его дыхание, шорох одежды, стоило ему даже слегка шевельнуться. Слышал, как он проглатывал твирин, и даже различал влажный звук, с которым он размыкал губы.
Артемий выпил снова. Твирину бы указать куда-то ещё — они не могли обчистить все секретики, он не мог собрать всю твирь, невозможно, чтобы никто из горожан и уклада не хотел ничего ему сказать. Но нет. Твирин указывал на бакалавра, после каждого стакана всё настойчивее.
— Выйду подышу, — пробормотал Артемий, с шумом отодвинул стул и поднялся на улицу. В сером воздухе повисла мокрая взвесь, прохладой осела на разгорячённом лице и прогнала опьянение.
На улице не было никого, когда за спиной Артемия с лязгом отворилась и захлопнулась дверь, он не поворачиваясь спросил:
— Хочешь что-то сказать? Говори.
Мелькнула мысль, что бакалавр, может быть, пришёл его убить. Мелькнула и растаяла.
Бакалавр взял его под руку, его дыхание раздавалось совсем близко, сердце стучало часто и сильно — громче, чем сердце Артемия.
— Ты же, помнится, читаешь мысли? — сказал он.
— Кажется. Совсем немного. Не столько мысли, сколько...
Бакалавр засмеялся и перебил его:
— Тогда пойдём. Здесь досадно много людей.
Фандом: Мор 2019
Размер: мини, 1 707 слов
Пейринг/Персонажи: Даниил Данковский/Артемий Бурах
Категория: преслэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Ключ: гибрид заявок «Бакаруспик (можно броманс). читать дальше «Ты что, читаешь мысли?» — «Иногда. Немного». В эпицентре кошмара Даниил и Артемий почему-то на своей волне, на своём отдельном ментальном острове. Очень разные люди, у которых крайне мало общего, но которых почему-то тянет друг к другу. Inside jokes, моменты неожиданного взаимопонимания, едва уловимое чувство комфорта» и «Хочу бакаруспиков в лучших традициях, но на материале ремейка. Мрачных, запутанных, с мертвыми быками и тонкими материями»
Примечание: две концовки
Предупреждения: сопли, распитие твирина
читать дальшеАртемию приходилось много пить. Это не доставляло ему удовольствия. И без того трудно было удерживать внимание, в голове гудело и сердце билось с перебоями. Но без твирина он бы не справился. Линии путались, извивались, как черви, менялись слишком быстро. Он, может, и распутал бы каждый клубок, если бы время не ускользало, не ускоряло своё течение.
Твирин делал за него часть работы, помогал так же, как помогала бы интуиция. Подсказывал решения, которые Артемий и без того бы нашёл, но потратив время и силы.
В кабаке твирин подавали в бледно-зелёных гранёных стаканах на сто пятьдесят грамм, дешёвых, с пузырьками воздуха в толще стекла. Артемию было не до изысков. Он делал прямо из горлышка четыре полных глотка, и звуки на время отступали, все, кроме тех, на которые твирин хотел обратить его внимание.
Как твирин выбирал, куда направить Артемия?
Тот знал, что зелье не имеет собственной воли, но привык думать о нём как о мыслящем создании. Как о добровольном помощнике, с которым можно разделить тяготы.
Иногда твирин приводил к местам, где из-под земли выступали твириновые стебли. Иногда открывал детские секретки.
Иногда вёл к людям, которым было что ему сказать.
***
— Ты что, читаешь мысли?
— Иногда. Немного.
Бакалавр удерживал его взгляд дольше, чем требовали обстоятельства. Потом хмыкнул и пожал плечами:
— Действительно.
К бакалавру твирин приводил снова и снова. В Омут, в кабак, в Управу, в чумной квартал. Бакалавр всегда имел что сказать. Если не было вопросов, то находилось, чем поделиться. Если не было просьб, то уж непременно находилось, на что пожаловаться. Скоро Артемию не нужны стали подсказки твирина, чтобы знать, что им есть что обсудить. Но подсказки оказывались кстати потому, что найти бакалавра не всегда было просто.
Он был чрезвычайно деятельным, встретить его можно было при самых необычных обстоятельствах. Однажды твирин позвал Артемия на лестницу в небо, ту, что на берегу Глотки. Он подумал, настало время проверить, что дети положили в тайник. Но его опередили — на лестничном пролёте кто-то склонился над ящиком. Кто-то в плаще. Артемий усмехнулся и полез вверх.
— Какая неожиданная встреча, коллега, — ничуть не смущённый бакалавр протянул ему руку.
— Тебя тоже взяли в игру?
— О чём ты? Какая игра? Я поднялся сюда, чтобы на себе испытать, что делают с человеческим духом творения Стаматиных.
— Раз уж в Многогранник тебя не пускают?
— Именно.
— И что же? Как твой дух?
— Ничего не чувствую. Может быть, из-за того, что напрочь лишён страха высоты? Или не для таких чурбанов, как я, это всё строили.
Они помолчали. Стоял вечер, впервые за несколько дней проглянуло солнце. Ветер стих. Тут, наверху, было красиво и даже, как ни парадоксально было это осознавать, спокойно.
На эту лестницу в небо Артемий завернул по дороге от Лары. У неё он как следует поел и даже вздремнул. Он чувствовал себя достаточно сносно, чтобы от четырёх глотков твирина не болела голова.
Артемий рассказал об игре в секретики. Они отлично провели время, вывернув карманы и рассуждая, что оставить детям, чтобы те не сочли их чересчур корыстными. Наконец, они закончили — а твирин всё пел свою песню, шепча, что дела на лестнице в небо не закончены.
Когда стало темнеть, они вместе спустились на землю. Бакалавр нахмурился, подобрался, готовый бежать по делам. Коротко распрощавшись, снова пожав руку, он поспешил через мост. Твирин развеялся, прочие звуки вернули прежнюю громкость. Артемий не знал, оставалось ли им что обсудить. Пить снова он не стал.
Когда он приложился к бутылке в следующий раз, спустя сутки, твирин снова позвал его к тайнику — только другому, между домов напротив театра. Он надеялся встретить бакалавра, но нашёл только ящик, набитый иголками и засушенными жуками.
Почесав в затылке, Артемий нащупал на дне своей сумки записку с детскими каракулями по центру, оторвал чистый край и написал: «В лавке напротив Сгустка появились хорошие перчатки. Пару взял, ещё две осталось. Б.» Откуда бакалавру было знать, где прячутся детские тайники? Ему же твирин не шептал. Но были у него, значит, свои способы, потому что следующей ночью, следуя зову твирина, Артемий нашёл в тайнике записку: «Спасибо за перчатки, как нельзя кстати. Улетают как одноразовые, не напасёшься. Говорил с мл. Вл., он сказал, К. что-то придумала за его спиной. Может, тебе это будет важно. ДД».
Артемий усмехнулся. Записка запоздала. Капелла уже сама высказалась ему о своих планах.
В последующие дни Артемий не пил. Город мог его звать, но дела вели его в Термитник, Бойни и заброшенное поселение в степи. Нарастала усталость, голод поселился в животе привычной ноющей болью, зато голова оставалась ясной и разум трезвым.
Трезвым Артемий был и когда в следующий раз встретил бакалавра, в Приюте Лары, там, где меньше всего ожидал его увидеть. Перед ним на полу лежал человек в луже крови. Рядом валялся револьвер.
Это было непривычно, говорить с бакалавром, когда твирин не пел свою песню и не заглушал остальные звуки.
— Я объясню тебе как близкому человеку, — лихорадочно говорил он о Танатике. — Башню нужно сохранить любой ценой.
Слова лились непрерывным потоком. Голова заболела хуже чем от твирина. Артемий успел привязаться к этому человеку. Смотрел в его больные горящие глаза, слушал сбивчивые объяснения, в которых было мало логики, мало аргументов, только отчаянные мольбы. Щемило сердце, хотелось зажать уши, зажмурить глаза и спрятаться в самую тёмную берлогу. Артемий едва не готов был выполнить всё, о чём бы бакалавр ни попросил. Но смог бы он принять решение, которое считал неправильным?
Из Приюта Артемий вышел на ослабевший ногах. А бакалавр остался. Куда ему было идти?
Ночной финал
Артемию больше не нужен был твирин, чтобы линии проступали перед ним так же чётко, как линии на ладонях. Ему было страшно. Вокруг города собиралась воронка и втягивала в него всех, кто находился поблизости.
Не только Артемий это чуял. Те, кто не хотел становиться частью роя, побросали всё и теперь брели в ночную степь, к болоту, без еды и тёплой одежды. Артемий задыхался, от катастрофы отделяла нить настолько тонкая, что хватило бы неосторожного слова, неловкого движения, чтобы её порвать. Он метался между уходящими, тряс их за плечи, заглядывал им в глаза, а они отвечали отстранённо. Не своими даже голосами, а будто бы одним общим на всех голосом, с одинаковыми интонациями.
Пытаясь достучаться до Люричевой, он вспомнил, что она говорила накануне приезда Инквизитора.
«Я не глупее Даниила, а Стах режет не хуже тебя, но Инквизитор будет работать с тобой, бакалавром и самозванкой».
Только они трое могли изменить сплетение линий.
Артемий не знал, как достучаться до Клары. Другое дело бакалавр. После всех их разговоров он мог бы попробовать…
Чавкая ботинками по болотистой почве, путаясь в высоких степных травах, он подбежал к бакалавру и пошёл с ним рядом.
Люди двигались медленно, подстроиться под его шаг было легко. Только дыхание никак не получалось перевести, будто чтобы оказаться здесь, Артемию пришлось бежать очень долго.
— Людей надо остановить, иначе они погибнут, — начал он и скрежетнул зубами от собственной беспомощности. — Их пожрёт степь, их самих и их кости. Посмотри, тут Стаматины, тут Каины. Ты же так их ценил? Так их ценишь. Если они умрут, не родится то, что они могли бы создать. А Танатика? Ты отвечаешь за своих людей. Ты не можешь их бросить.
Слова падали мёртвым грузом. Бакалавр брёл всё так же, спокойный и безразличный. Ещё бы. Если бы Артемия пытались переубедить так жалко, он тоже бы не поддался.
— ...помнишь, как мы делили еду из Фонда? Ты сказал, что ненавидишь копчёную рыбу и отдал мне всю. Зато на следующий день я поделился с тобой половиной заработанного, иначе дошёл бы ты до голодных обмороков.
Артемий говорил и говорил, возрождал совместные воспоминания, а сам как наяву видел, как сидел перед спящим Стахом и боялся, что тот никогда не проснётся.
Он почувствовал прикосновение к своей руке. Пальцы у бакалавра были тёплые, будто он не шёл холодной осенней ночью по открытой ветрам степи. Артемий сжал его руку и продолжил дрогнувшим голосом:
— Знаешь, а ты мне снился. Мы так мало спали эти дни, какие только кульбиты не выделывал разум. Это был урок, учительницей была Лара Равель, учила городских детей… Неважно. Ей расскажу, если не сгинем все в болоте. А ты стоял в углу, смирно, как никогда не стоял бы на самом деле. Был наказан. За грубость. Это я тебе Вороха так припомнил, больше уж ты мне не грубил.
Рука в его руке шевельнулось. Уголки губ дёрнулись в слабой улыбке. Впрочем, в темноте могло показаться. Артемий затаил дыхание, чтобы не спугнуть, прижался плечом к плечу и прошептал:
— Возвращайся. Я без тебя не справлюсь. Рано отдыхать, ещё столько работы.
Бакалавр выпустил его руку и остановился. Перед тем, как оглядеться, перед тем, как задать сотни вопросов, он несколько долгих секунд смотрел Артемию в глаза.
Дневной финал
Бакалавр сидел у стены, рядом с ним — Люричева, напротив — Стаматины. Стол был на четверых, но едва завидя Артемия, бакалавр помахал ему и пригласил присоединиться. Артемий подтащил свободный стул и сел будто во главе.
Главный разрушитель.
Бакалавр был пьян и благостен. Нет, разрушение Многогранника не оставило его равнодушным. Когда его взгляд останавливался на Стаматиных, в нём читалась подлинная боль. Но Артемий, даже без помощи твирина, без особенного труда видел, что с окончанием мора к бакалавру вернулось ощущение, что несмотря ни на что он снова способен управлять своей судьбой и своей жизнью. Бакалавр никогда не заботился о том, чтобы скрывать свои переживания, сейчас же, после которого по счёту стакана, тем более.
Артемию не нравилось, что между ним и бакалавром сидела Люричева. Артемий хотел бы сидеть на её месте. И чтобы Стаматины оказались подальше. Стакан твирина снова приглушил звуки, только бакалавр звучал как обычно.
Он не слишком много болтал, больше слушал рассказы Люричевой и стенания Петра. Артемий слышал его дыхание, шорох одежды, стоило ему даже слегка шевельнуться. Слышал, как он проглатывал твирин, и даже различал влажный звук, с которым он размыкал губы.
Артемий выпил снова. Твирину бы указать куда-то ещё — они не могли обчистить все секретики, он не мог собрать всю твирь, невозможно, чтобы никто из горожан и уклада не хотел ничего ему сказать. Но нет. Твирин указывал на бакалавра, после каждого стакана всё настойчивее.
— Выйду подышу, — пробормотал Артемий, с шумом отодвинул стул и поднялся на улицу. В сером воздухе повисла мокрая взвесь, прохладой осела на разгорячённом лице и прогнала опьянение.
На улице не было никого, когда за спиной Артемия с лязгом отворилась и захлопнулась дверь, он не поворачиваясь спросил:
— Хочешь что-то сказать? Говори.
Мелькнула мысль, что бакалавр, может быть, пришёл его убить. Мелькнула и растаяла.
Бакалавр взял его под руку, его дыхание раздавалось совсем близко, сердце стучало часто и сильно — громче, чем сердце Артемия.
— Ты же, помнится, читаешь мысли? — сказал он.
— Кажется. Совсем немного. Не столько мысли, сколько...
Бакалавр засмеялся и перебил его:
— Тогда пойдём. Здесь досадно много людей.
@темы: слэш, G-PG, Мор (Утопия), мини, фанфик, День, в который
-
-
08.09.2019 в 11:45-
-
08.09.2019 в 14:30пропагарекламы твирина 8DТакая... милота получилась. Даже до странного комфортно, словно нет для них ничего важнее посидеть вдвоём и просто быть рядом, обсуждая что-либо или нет. Спасибо за дневной финал, it's so soft :')
автор первой заявки
-
-
19.09.2019 в 19:23-
-
22.09.2019 в 01:08-
-
24.09.2019 в 22:26